ISSN 1818-7447

об авторе

Кирилл Александров родился в 1990 году в Чирчике (Узбекистан). Окончил Уфимский государственный авиационный технический университет, живёт в Москве. Публиковался с 2012 года в уфимских изданиях. Соредактор веб-проекта «Стенограмма».

Полутона

Артикуляция

Само предлежащее

Полина Синёва ; Александр Фролов ; Виталий Пуханов ; Андрей Жданов ; Альбина Борбат ; Ольга Маркитантова ; Юлия Кисина ; Роман Маклюк ; Ольга Зондберг ; Андрей Левкин ; Алёша Прокопьев ; Иван Соколов ; Мария Галина ; Дмитрий Драгилёв ; Михаил Капилков ; Алиса Ройдман ; Катя Сим ; Кирилл Александров

Кирилл Александров

Национальные особенности медленной дружбы

* * *

Национальные особенности медленной дружбы

четырнадцатиминутные голосовые сообщения

и букет ромашек

чтобы заварить расслабляющий чай

как и о чём говорят эти люди

уставшие быть счастливыми

стыдятся своей улыбки

стараются быть незаметнее

но счастье день за днём

поднимается из-за гор

обжигает кожу засвечивает фотографии

где им хорошо

в чём и как выражается эта дружба

когда слова вязнут в медиаслизи

а высшая форма речи проявляется в том

чтобы украсть бутылку вина с фуршета

после вручения премии Драгомощенко

и написать об этом стихотворение

которое похвалят

одновременно осуждая поступок

безъязыкое счастье быть пустым и усталым

медленно дружить со всем миром

незаметно улыбаясь с фильтрованных фотографий

где же так можно

расти только внутрь и вглубь

съёживаясь до размеров лепестка одинокой ромашки

медленно танцующей своё вегетативное contemporary

посреди пустыни надежд и желаний

под холодным солнцем и горячим дождём

где ни рай и ни смерть

а лишь стыдная гордость непонятно за что

между похвалой и осуждением

между радостным чувством присутствия Другого

и полным отсутствием

каких бы то ни было

чувств

* * *

Девочка по имени Соледад

спрашивает как звучит

её имя на русском

отвечаю и одновременно пишу

на протянутом листе бумаги:

o d i n o c h e s t v o

следом с вопросами подбегают

её одноклассники

на том же листе появляются

t i k r a s i v a y a ( o c h e n )

и

y a t e b y a l y u b l y u

всё думаю

что в это имя вложили родители

что было у них на уме

и на душе

у того венесуэльского парня

в автобусе

со связкой карандашей

он давал по карандашу

каждому кто помогал

деньгами или едой

многие ходят с конфетами

но у этого были карандаши

немецкие хорошие

так он по крайней мере говорил

как работает память

как заполняет собой

пустые пространства повседневности

выстраивая на её ландшафте

призрачные объекты

совсем рядом с условно реальными

высвечивает те или иные участки

пройденного пути

как прожектор на сторожевой вышке

держа под присмотром границы

и одновременно размывая их

вот мы вместе с венесуэльцами

едем в одном грузовике

сидим на опилках делимся планами

один из них похож

на Криштиану Роналду

а другой на Хуана Куадрадо

ночью в шлёпанцах без футболок

они выходят на футбольное поле

лагеря для мигрантов

на границе Колумбии и Эквадора

финтят и пасуются

ведут туринский Ювентус

к выходу из группы Лиги Чемпионов

наутро они продолжат свой путь

в Гуаякиль

а пока p r i v e t s p a s i b o d r u g

d o s v i d a n i y a

карандашные записи

на пачке сигарет

страницы фейсбука и

девочка по имени Соледад

босой ногой бьёт в девятку

с середины поля

обменивается телефонами с

Криштиану Роналду

и идёт спать в женскую палатку

чтобы наутро проснуться в плей-офф

и узнать имя следующего соперника

которое наверняка красиво и странно

звучит на русском

но бумажки с карандашными записями

уже догорают в очередном костре

немотивированной солидарности

возле которого мы

с Хуаном Куадрадо

допиваем выданную на двоих пачку молока

и без всяких прощаний

расходимся в разные стороны

турнирной сетки

чтобы не встретиться до финала

где нас ждут

неутешительные призы

слёзы болельщиков

и нервное напряжение

от которого не помогут избавиться

ни воспоминания ни мысли о будущем

они как те самые прожекторы

на сторожевых вышках настоящего

вглядываются во тьму

теперь уже по обе стороны

его размытых границ

но несмотря на обилие

и разнообразие объектов

на все  s p a s i b o  и

y a l y u b l y u t e b y a ( o c h e n)

ни за что не могут

ухватиться

* * *

Как там твои сны

что приходят быстрее

если выпить немного кофе

и не проверять входящие

всё тот же призрачный город

одинокий киоск польский акцент

дымный рок-клуб

свитера́ нелюбимого цвета

на когда-то любимых людях

что тебе снится

пока макияж аккуратно скрывает

прошлое представительниц

и представителей среднего класса

пока Том Уэйтс стыдливо озираясь

тянется за сигаретой

пока музыка мёртвых

зовёт танцевать забывая о боли

причиняемой ползающими по голым щиколоткам

рыжими муравьями

и накуренный профессор

объясняет жене

глубокий физический

и философский смысл

зодиакальной системы

всё связано со всем

и только сны ненадолго

позволяют разрушить эту связь

расшатать положение вещей

и представлений о них

только во сне

ты можешь открыть эту дверь

впустить в дом почтальона собак

и немного солнца

но от этого ты просыпаешься

оставляя всё на своих местах

дым киоск призрачный вкус шипящих

люди в свитерах

косметический стыд среднего класса

ушедшая в прошлое музыка астрологии

муравьиные танцы

и хриплый почти-шёпот:

«And it's goodnight to the street-sweepers

The night watchmen flame-keepers

And goodnight Matilda too

Goodnight Matilda too»

* * *

Девушка с грустной улыбкой

и бесконечно усталыми глазами

стараясь держаться

рассказывает о том

как её семья создавала

самую большую в городе

сеть секс-шопов

и как сейчас это осложняет

её отношения с парнем

из семьи фанатичных католиков

впустить в дом

продавщицу сатанинских игрушек

они готовы только при условии

если пара обвенчается в церкви

и вот теперь

чтобы заработать на эту церемонию

она должна продавать

в три раза больше сатанинских игрушек

чем раньше

странно и смешно

улыбаюсь ей киваю

и иду в стриптиз он же бордель

обсуждать проект

по добыче этанола

в лесах Амазонки

что обеспечит работой

сто бедных индейских семей

улыбаюсь проституткам

стараясь не мигать и не кивать

странно и уже не смешно

грязные городские джунгли

фальшивая пьяная радость

глаза людей старающихся держаться

странный танец вечного поиска денег и понимания

под звуки безразличной к несчастьям

бразильской самбы

и уже неясно

то ли вера дешевле секса

то ли зло сильнее добра

то ли бросить всё и тоже пойти танцевать

растворяться касаться других тел

а что делать так и держимся

за мелодию барную стойку другие тела

низачем просто потому что музыка играет

и ещё потому что от странной грусти

как и от веселья

от одиночества поиска сатаны или бога

а также от разговоров об этом

тоже надо

иногда отдыхать

* * *

О чём написать тебе из неизбежного завтра

где на Земле не осталось больше

немыслимых расстояний

кроме расстояния между мной и тобой

если его умножить на силу притяжения

всех тех мест где так и не остался

то это и будет

механическая работа усталого теряющего пластичность разума

продолжающаяся ради всех

кто ещё дорог

когда ничто уже не дорого

так о чём написать из тех мест где пещера Платона

устав от костров протоплазменных плясок

и игр в пластичность пространства идей

выгоняет всех вон

многократно усилив эхо

от молитвенного рёва

обезьян гуариба

из окрестных лесов

просящих о дожде и о том

чтобы всё это

хотя бы ненадолго остановилось

а мусор и пепел следы и рисунки

на стенах пещеры

остаются заботливой паре из числа первых обитателей —

памяти и ностальгии

так и пишу

слушая тихий дощатый шёпот

под соломенным небом

и наблюдая за игрой гибких теней

на восковых разводах

ох уж этот табак из Минас-Жерайс

аромат маракуйи

хрустящая бумага

керамика рыбные снасти

кем-то забытый набор мыслей

о доме семье и другие

волшебные предметы

из плетёной сумки старика-индейца

который кажется всё о нас с тобой знает

даже больше чем мы сами

представь себе там за лесом

живут улучшенные версии нас

у которых всё получилось

сейчас когда обезьяны затихли

можно услышать как оттуда доносятся звуки аккордеона

это играет улучшенная версия меня

а ты в разноцветном платье громко смеясь

танцуешь беззастенчивое каримбо

словно праздничный Шива

стирая из завтра

все вещи идеи следы и

даже рисунки

на глазах у смиренных памяти

и ностальгии

аккордеонная полифония живой природы

строгий пещерный закон

и пластика веры

но что делать со всеми левыми идеями

альтернативами принятыми вслед за нормами

по обе стороны письма

снаружи и внутри текущего момента

даже одиночество и пустота

являются частью чего-то большего

какой-то громкой и сильной песни

где слова переплетаются как лианы

над прозрачной водой

она звучит где-то в сфере

красивых имён

альтернативных практик спасения

и имеет вкус молитвенного табака

из Минас-Жерайс

его дым-дымок переплетаясь с песней

ведёт нас за лес

и мы плывём по нему

как по реке

впереди нас плывёт Пётр Первый

на скрипучем каноэ

в слабом свете балканской звезды

так что же нам делать

если ты больше не птичка

а я уже не сверчок светлячок

если эти пустые чернильные фразы

не стоят ни свеч ни хрустящей бумаги

а лишь очерчивают пространство

сужающееся к наступлению завтра

где от всех карт мира

осталась лишь бубновая четвёрка

из сербской Бабушницы

с начёрканными ручкой

заглавными буквами красивых имён

где ощутим лишь песок в волосах

и видимы лишь узоры заживших царапин

хотя кажется кроме песка

в этих выгоревших кудрях есть ещё что-то

не твоё ли это

разноцветное перо

как ключ в недостроенный рай

где создатель призна́ется в том

что всё это не он и что кажется

больше не любит

но хочет остаться нам другом

узнав что возможна такая пластичность

удивлённый Протей превращается в уголь

в руках у мальчика

по имени солнечный луч

и что бы он ни написал этим углём

то назавтра сбудется с нами

если мы ночью услышим

громкую сильную песню над лесом

и если утро наступит для нас

в одно и то же мгновение

как внутри его

так и снаружи