Само предлежащее
Александр Беляков
Из книги «Программные радиограммы»
тоску закутанную в дым
одушевить двойным соблазном
да будет сложное простым
а одинаковое разным
читать
Дмитрий Замятин
Out of Arctic
вернакуляра уроки усваивая
целые выписывая ряды
знаков теснящихся
ааа
шершава и
не пришиблена
ландшафта волшба
трав интровертом и таинств
сребромолочна утра п(р)ос(т)уда
читать
Александр Уланов
Из романа «Разбирая огонь»
— скорость — дерево, одна скорость в одном, другая в другом, какие-то скорости отсыхают, как листья или сосновые ветки, какие-то вырастают. Привезу еще кита с впадиной
— сам кит впадиной в море; перевал обратной дороги, из чего растет возвращение?
— возвращение стремится к оставленному больше всего в точках встреченного, в которых оставшееся сильно меняется (и меняется точка зрения), но и узнается. Всегда возвращаешься вперед. Можно найтись, появиться, но не вернуться
— возвращение стремится к тому, чего не было (память не равна произошедшему), и попадает к тому, чего не было не только в памяти, но и в произошедшем (потому что изменилось). И возвращается не тот, кто был. Но перемены частичные, иначе возвращение не отличить от новой встречи
— новому нужно быть самостоятельным, чтобы не быть слишком легко вписанным в возвращение. Между уходом и возвращением — обмен натяжениями (возвращением ухода и уходом возвращения)
читать
Виталий Шатовкин
О2
Так боязно, и лишь под утро лечь — гул в небе отличать
от насекомых, под ноги бросится расколотая Керчь:
орешек-Менелай, плывущий вспять, и часовой,
как будто сом придонный, начнёт сиять.
читать
Максим Дрёмов
Умный город
посмертно узнаешь проникновение памяти:
в проекцию тела войдёт холодная
субстанция, похожая на гель для узи:
реконструирует выдох, замолчав о
вдохе: как на ладони будут все
слёзы и серебряные скелеты,
барочный поворот дыбы, месиво,
из которого смурной идиот вылепит
ракушку и ангела под потолком.
читать
Илья Эш
Невероятные успехи шумоподавления
ничего не происходит ничего
только белое другое ничего
окружает место никого
никого не замечая одного
только есть одно и всё одно
день холодный воздух птичий и оно
окружает и целует мочку уха
говорит ни пуха
читать
Роман Бескровный
Людям не надо помогать
Рома увидел Витей, как Саша Коли лезет в карман за ножом, и схватил его за руку своим Сашей. Саша Коли вырывался, а на помощь ему пришёл Витя Коли. Витя Ромы, защищаясь, стал в интересную позу.
читать
Дарья Суховей
Вольные переложения для проекта «Речь зеркал»
ветки метро словно стрелы страдания
слот ерундовых орудий потерь-
пи — и оно, три-четырнадцать, яблоко,
«Ты всегда будешь со Мною», найдено там где обронено
читать
Юрий Соломко
смеяться и падать, подниматься и хохотать
Фома Иванович — землёй,
Иван Фомич — землёй,
Степан Иванович — перегноем и землёй,
Дмитрий Степанович — землёй,
Александр Дмитриевич — землёй,
Юрий Александрович — землёй
и Павел Юрьевич:
хорошо, что нет войны,
хорошо, что нет страны,
хорошо, что смерти нет
читать
Дмитрий Смагин
Пленных не беру
сальдо конечное равно нулю
сальдо конечное равно нулю
это похоже на стихи
об отсутствии задолженности
между партнёрами
о том что мой бонус
останется при мне
читать
Владимир Лукичёв
Ғоинг ноувэа
о близость наша! — стальные скрепы чёрные жгуты
где каждый остановлен при попытке бегства
умолкли. выступает вечный звирь
зачем-то снова бьют и бьют куранты
семь эпифаний света
на миг созиждут сцену «для своих»
поверх кружащихся голов
поверх покрытых льдом руин и ран
свои
своим
советуют пока не расходиться
читать
Арсений Былинкин
Песни израильских экскурсоводов
Казалось, что сейчас он вытащит из кармана припасённый
кулёк и соберёт за ней бережно и с лёгкой гадливостью,
пока она,
сфотографировав, медленно отходила задом,
присматривая что-нибудь ещё среди наших живописных трущоб,
способное вызвать лишний лайк
френдов из фейсбука.
читать
Юрий Солодов
Стойкий оловянный капо и другие, или При обороне турникетов
Пара слов о важности дикции. Считаю, старшему контролеру хорошая артикуляция просто необходима. Такая каша во рту, как у Лехи, — это попросту опасно. Допустим — природное бедствие. Наводнение. Сель. Обезумевшее человеческое стадо ломит через турникеты. Старший произносит прочувствованную речь. «Не надо паники, женщин и детей пропускаем вперед!» А его никто не понимает. Безумие, наоборот, только усугубляется. Наделенный властью человек говорит толпе что-то важное. Наверно, даже жизненно важное! Но что именно? Сколько ни вслушиваются перепуганные бедняги в шепелявые звуки, ни вглядываются в шлепанье губ, они не в состоянии уразуметь. Неминуемо будут жертвы. Поэтому считаю: хочешь получать зарплату старшего — будь добр, сдай экзамен по сценречи. Дворников-азиатов — тоже отправить тренировать произношение. Их никогда не понять. А мы же лицо города. Наукограда, ёптыть! Занятия со специалистом — за свой счет. Камешки в рот, как в фильме «Король говорит», — и погнали.
читать
Ильдар Насибуллин
Когда в памяти больше нет места
Окнам легчает от закатного неба
Человек говорит с человеком:
— Да вы бы доводчик сменили смените доводчик
— Да наверно наверно буду менять да наверно
Так и будут твердить, пока не кончатся сигареты у солнца
И звёзды не выйдут
читать
Наталья Бельченко
Четыре стихотворения
Идёшь на голос, приманиться
И приманить, не напугав
Внутри себя живую птицу
Из толщи голосов и трав.
Чем больше лет, тем всяких стонов
И жалоб меньше, тем вольней.
И очевидных нет законов
В переплетении корней.
читать
Ленни Ли Герке
Немного безжалостной красоты
щупальца стигмы касались нас, но ещё не
смерти — на том спасибо. пока хватает
лёгких выйти левее крыльца: в золотистом свете
от салона красоты ночами сияет тополь
словно локоны твои в сохранёнках
читать
Полина Копылова
В незнакомых местах
В старой восточной притче река проносит труп твоего врага мимо, и ничего более.
Но мы — в северном озёрном краю.
Здесь иные обычаи: твой враг — ты и хоронишь.
Своими собственными руками.
читать
Дмитрий Гаричев
Амнистия
Когда камеры были готовы, разоблачившийся до рубашки эрц, испытующе щурясь, вручил ему две бутылки ископаемого шабли, и В. А. постарался, чтобы его уважительное изумление успели заснять: что последние пару лет он вовсе не пил, не было известно, наверное, никому, но и о прежних его вкусах знали совсем немногие, а в совпадения он не верил; они сели, и эрц, заметно довольный произведённым эффектом, по-бабьи склонился вперёд: знаете, мы так полагали, что к вам сюда потекут люди, ну знаете, как ко Льву Николаевичу, но, насколько я в курсе, вас особенно не беспокоят. Это было бы лишним, сказал В. А., если бы я хотел консультировать, попросил бы оставить меня в Петербурге. Да, отвечал эрц, у вас нет этой болезни русского писателя, да и русского режиссёра, вы как будто не склонны к поучениям, как многие ваши коллеги, вы не запилите секту, не позовёте людей ни в какие окопы и не предложите им что-нибудь бойкотировать, выборы или кино. Если бы мы в Кремле собирали большую встречу, вы бы точно пришли, но не сказали бы ни слова, и все бы смотрели на вас с тихим, что называется, ужасом и боялись предположить, что такое вы там в себе принесли и унесёте обратно, так никому и не открыв. И хотя вы ни разу ничего не подписали, ни с какого края, всем всегда было ясно, за кого вы стоите в той или иной расстановке; вы скажете, конечно, что они могут думать всё, что им взбредёт, но это всё-таки отговорка в стиле иранских коллег.
читать
|
50 
