Из сборника «ТАБЛЬДОТ»
Бегемот
Поперек узкой реки лежит бегемот. Он мешает движению. Байдарочники выходят на берег, взваливают на спины лодки и, пройдя несколько метров, вновь продолжают путь.
В этих краях существует предание: тот, кто убьёт бегемота, навечно станет графоманом.
Ты не имел никакого отношения к литературе. Но, размозжив голову животному, ты приплыл в город на сваях. Тебя подвели к столу. Ты сел на стул с высокой спинкой и на одном дыхании написал эпос.
Стыдливость
Поборов врождённую стыдливость, я вошёл в чистилище.
Ко мне подошла женщина с напомаженными губами. Я понял, что она от меня хочет. Разломав буханку хлеба, я достал из мякоти напёрсток, сел в него и попросил распределителя ролей накрыть меня кедровыми лесами.
Комиссия, приехавшая в чистилище, нарушила мой покой. Я устал повторять дипломированным гениям, что попал сюда случайно и в обозримом будущем духа моего здесь не будет. Вроде бы поверили.
Дуб
Ночью я проснулся от ехидного смеха. В центре комнаты стоит раскидистый дуб. Он говорит, что приносит удачу. Я оставляю его у себя. Он ходит по магазинам и покупает предметы первой необходимости. По вечерам мы говорим с ним о секте офитов. Он показывает мне фрагменты коптского манихейского трактата. Соседи думают, что он мой сын от первого брака. Он сажает на ветки детей и крутит обруч на спортивной площадке с искусственным покрытием. Я не отпускаю его с чайками в тёплые края.
Заброшенный дом
На окраине города я нашёл заброшенный дом. В одной из комнат в простенке висит портрет Артюра Рембо. Этого поэта я считаю своим крёстным отцом
в литературе. Пьяный корабль все ещё плавает по пенистым волнам моего воспалённого мозга. Пол проваливается, и я попадаю в бассейн, из которого
имитаторы ковшами вычерпывают мутную воду.
Я предлагаю им свою помощь. Это один из бродячих сюжетов о наводнении, переросшем во всемирный потоп.
Муза
Муза пришла ко мне домой в дерюжном пальто. Её муж — гений — умер от белой горячки. Она осталась без крова.
Иду навстречу любителям изящной словесности. Оставляю её у себя в качестве служанки. Она чистит мои лакированные туфли и помогает завязывать галстук.
Наши дети живут особняком. Их знают не только в европейских странах. Двадцатого октября мы собираемся в Шарлевиле и устраиваем буффонады. Черными тюльпанами я обкладываю памятник ее мужа.
Нимфа
Нимфа перестала позировать художнику, когда родители увидели её на картинах в частном музее лесопромышленника.
Ей перестали выдавать карманные деньги, что повлекло за собой расстройство её рассудка. Она не могла жить без пломбирного мороженого, которое покупала у газетного киоска. Рядом с ним стоял человек-статуя. Он умел становиться шариком, из которого выходили звездочёты в тюрбанах. Из чувства жалости я взял ее на работу.
Я исполнял обязанности директора шоколадной фабрики.
Каток
Каток был категорически против того, чтоб я со своими учениками начал тренироваться. Сегодня ночью у него запланировано свидание с Луной. Если он ей понравится, она возьмет его к себе. Он никому не позволит уродовать своё лицо. Иду на хитрость. Говорю катку, что женщины любят мужчин со шрамами, и привожу ему многочисленные примеры из куртуазной литературы. После катаний я подымаюсь домой, открываю окно и сообщаю луне, что каток придерживается нетрадиционной ориентации.
Резиденция
Мне расхотелось подниматься на Солнце. Болтливый Икар привёл бы меня в свою новую резиденцию и, напоив клюквенным соком, в сотый раз начал бы плаксивым голосом рассказывать о безвременно ушедшем из жизни отце. Сподвижники Икара хитростью заманили меня на раскалённый диск. Я сижу в кожаном кресле у включённого вентилятора. Весталка массирует мне шею. Икар надевает на переносицу очки в роговой оправе. Сейчас он начнет читать витиеватый некролог.
Монетки
Две истёртые монетки встретились в заплатанном кармане пропойцы.
Переходя через улицу, я поскользнулся, но не упал. Одна монетка закатилась за водосточную трубу и оттуда продолжала доказывать своей бывшей подруге, что она была лично знакома с Александром Македонским, аморфная империя которого и сегодня служит темой для пересудов.
Я вошёл в сенат, но не увидел среди сенаторов своего коня. Менялы и ростовщики ждали подачек.
Не помню, я или не я спалил Рим.
Из сборника «ТИХИЕ ИГРЫ КОЗЕРОГА»
Город-мечтатель
Крылатая машина неслась над автомобильной дорогой в сторону города, мечтавшего избавиться от моих теоретических игр.
Щука
Щука, выглянув из проруби и ни к кому не обращаясь, сказала, что перелетные птицы больны манией преследования, и она благодарна богу, что он создал ее рыбой, а не уткой или, что еще хуже, аистом. Она говорила с такой самоуверенностью, что мне, лежащему на травке и курившему гашиш, захотелось проверить, насколько сильны ее убеждения. Изловчившись, я поймал щуку за ребра. Как и следовало ожидать, она сказала, что всегда завидовала птицам, которых не так-то и просто поймать человеку. Мои познания в колдовстве были невелики. Чтоб развить эту сцену, я подбросил щуку в воздух и, прочитав заклинание, которое было в ходу у почитателей культа Мардука, увидел, как щука превратилась в птицу. Нe успела она обрадоваться, как я выстрелил ей в лапу. Она упала на траву и сказала, ни к кому не обращаясь, что все же лучше быть рыбой, потому что в них не стреляют. Я вынул из лапки аиста пулю, превратил его в щуку и бросил ее в прорубь. Минут через десять я закинул туда удочку и без особых затруднений поймал щуку, которая, увидев меня, попросила, чтоб я перестал над ней издеваться. Но издевался я не над ней.
Супруга
Супруга господина Петрова — кандидата медицинских наук и любителя синхронного плавания — была наделена сверх всякой меры даром пророчества и использовала его в корыстных целях. Он не мог с этим примириться и устраивал семейные ссоры, порой переходящие в мордобой с обязательным битьем богемских хрустальных солонок.
Пустые холсты
Я писал картины не только для души, но и на продажу. Мне говорили, что брать деньги за пустые холсты с увлекающихся постмодернистской живописью безнравственно.
Медиумы
На внеочередном собрании двадцать два медиума тайным голосованием избрали меня президентом мира. Первым же указом я упразднил эту должность и, внеся поправки в конституцию, уговорил свое самолюбие не поддаваться на мелкие провокации.
Объедки
Объедками с моего царского стола привыкли ежедневно питаться эксплуататоры мифов о рождении органической жизни и их пасынки плюс падчерицы. Они говорили, что съеденное было пересоленным.
Стул
Спасаясь от погони, я обогнул земной шар и, стиснув зубы, перепрыгнул через Время. Оно застыло от неожиданности на белом троне, который, при внимательном осмотре, можно было бы назвать стулом.
Фруктовый сад
Длительный переход через Кордильеры негативно повлиял на мою нервную систему, опустошил все запасы энергии и вынудил к принятию решения, которое могло повлечь за собой пагубные последствия.
Я лег на безжизненную каменистую почву. Закрыл глаза и вспомнил тот день, когда согласился совершить переход, чтобы на наглядном примере показать себе скрытые человеческие возможности.
Сквозь мое бумажное тело проросли деревья. Я стал фруктовым садом. Держащий меня за лопатки верил в свою безнаказанность. По мне ходили просветленные люди, люди, стремящиеся к просветлению, и те, кому было наплевать на просветление.
Зимой яблоневый сад сожгли. Не забыв взять рюкзак, я покинул это мрачное место и, не смотря под ноги, сбежал в долину, где меня угощали до наступления весны компотом из райских яблок.
Визитеры
Визитеры осмеливались говорить мне, что я существую только в их воображении. Они исповедовали радикальный солипсизм и не пили вина, какая бы сильная их ни мучила жажда.
Верховный судья
Со временем я привык к тому, что жизнь моя никогда не закончится, и верховный судья, впервые показавшись во всем своем блеске перед запуганными присяжными заседателями, не начнет корить меня за то, что я любил смотреть в потолок, лежа на кровати, ножки которой были привинчены к полу, и гулять по своему воображению, разросшемуся до чудовищных размеров, с походной сумкой, где среди книжек по ботанике лежал мятый лист бумаги с перечнем городов, где я побывал в поисках резиденции верховного судьи.
Концептуальность
Меня любили за мою немногословность в беседах и ненавидели за умение писать расплывчатые, лишенные и намека на концептуальность произведения в стихах, которые я расклеивал на заборах.
Журавли
Потерпев ряд крушений, я не отрекся от желания переплыть реку, о вздорном характере которой знал сызмальства. Я поднял якорь и соскользнул с холма, приветствуя парусами летящих в теплые края журавлей.
Аэростат
Я приземлился в соседней комнате на ворованном аэростате. Лечащий врач посоветовал мне не делать резких движений.
Лагерь диверсантов
Жизнь сжала меня в объятьях так крепко, что я мог задохнуться, потерять сознание и растаять. Мне пришлось, вспомнив годы, проведенные в лагере для диверсантов, ударить жизнь ниже пояса коленом, закованным в броню.
Архивариус
Я ушел с поста архивариуса, прихватив с собой засаленную папку. В ней лежали документы, подтверждающие мое участие в создании пробок на марсианских дорогах.
Поиск
Поиск оптимального сюжета для романа, который помог бы мне приобрести сиюминутную славу, привел меня к стареющему писателю. После трудового дня на ферме он выходил в поле и, погладив ружье, стрелял по теням своих предшественников.
Ныряльщик
Темнокожий ныряльщик Ор, достав со дна Тихого океана фаянсовые статуэтки шумерских богов, предметы и песочные часы, не нуждавшиеся в ремонте, был избит береговой охраной за то, что свистел ночью, зная, что это запрещено.
Географ
Я показал останки зрелого мамонта географу. Он не верил, что Парис был соблазнен наливным яблоком и, украв имеющую опыт семейной жизни Елену, в первую же ночь разочаровался в ней как в партнерше.
Дождь
Дождь костлявыми пальцами стучит в окна моего кабинета, не желая проститься с мыслью о том, что я не впущу его погреться у камина, потому что по полу разбросаны тетрадные листы с готовыми к переизданию рассказами из цикла «Игры в черновики». Я опускаю жалюзи. Дождь продолжает царапать окна острыми когтями, желая мне всех земных несчастий. Я непреклонен.
Соловей
Я поднялся на дерево, прогнал из скворечника дроздов и, настроив семиструнную гитару, запел, как соловей.
Жaдность
Жадность — мой большой недостаток. Я не хочу делиться с людьми найденными мной окольными путями выхода из тошнотворной сансары.
Звездопад
Дворник мечтал о звездопаде. Я осуществил его мечту. Он бойко размахивает метлой. На него смотрят подметальщики других улиц. Они понимают, что ему повезло.
Надежда
Попав в мое сердце, надежда расцвела. С наступлением холодов куст высох. Я вырвал его волосатой пятерней, раскрошил на раскаленной сковороде и, поджарив, съел натощак.
Догма
Вечнозеленая Догма лежит на пляже рядом с Истиной. Она не боится прилива. Истина с тревогой смотрит на океан.
Арарат
Верхний зуб змеи, в самый последний момент по воле провидения впущенной в ковчег, о котором Арарат — свидетель многих драматических сцен — долгое время не хотел говорить правду, не желая разочаровать ангажированных комментаторов самой издаваемой книги в мире, так и не был продан с аукциона.
Грифон
Жить жизнью свободного литератора мне стало скучно. Я решил покончить с писательством, установив перед своим загородным домом памятник Читателю.
В мастерской скульптора я никого не застал. Сев в кресло, я услышал, как грифон признавался в любви грациозной кариатиде, вокруг которой стояли самсоны — писаные красавцы. На что рассчитывал грифон, предлагая кариатиде безоблачную жизнь на крыше?
— Твоя красота будет оценена мной по достоинству, — говорил он, пытаясь поймать на себе ее блуждающий взгляд. — Ни один похабник не сможет прикоснуться к упругим формам твоего идеального тела.
— Я женщина и хочу, чтоб мужчины испытывали возбуждение, смотря на мою наготу, — кокетливо говорила кариатида.
Скульптор, вернувшись из магазина, где он купил на сэкономленные деньги мороженое, выслушал меня и, сославшись на занятость, предложил даром взять грифона.
Я установил его перед домом на бронзовой стеле. По воскресениям я разрешаю ему немножко полетать. Вернувшись, он рассказывает мне о несчастной кариатиде, которую самсоны подвергают сексуальным насилиям.
Отражение
За рекой мои воспоминания хозяйничали в садах и виноградниках, а я мыл руки в теплой воде и, подмигивая отражению, думал о том, что жить надо не спеша, наслаждаясь затяжными сценами.
Перекати-поле
Чьи-то руки схватили меня за туловище и просунули в игольное ушко. Я упал лицом в обжигающий песок пустыни, по которому недавно в неизвестном направлении вел свой народ Моисей. Боги-насмешники, выбравшие меня в качестве подопытного кролика, не раздумывая превратили меня в перекати-поле. Я по-новому посмотрел на мир, внутренне продолжая оставаться человеком, у которого мозг работал, как отлаженный часовой механизм, я впитывал в себя новые ощущения. Ветер играл со мной. Верблюд, помнивший о всех походах основателя ахеменидской державы, долго меня обнюхивал. Он проглотил колючку. Пережевывая её, верблюд не догадывался, что дарит мне свободу.
Западня
Прижатый к небу, я изучал возможные пути отхода, упустив из виду дорогу, к которой стягивались посланные мне на помощь идеи, потому что слепота моя прогрессировала, с одной стороны, а с другой, мне нравилось думать, что я попал в западню.
Летаргия
Поцеловав в синие губы лежащую в хрустальном гробу спящую принцессу, я вывел ее из столетней комы, однако сам провалился в летаргический сон и был уложен слугами на ее место, не надеясь, что кто-то подарит мне свой поцелуй.
29 
