* * *
Внутри распадается стержень
Своей оси.
Пососи,
Говорят, а потом
Всё притворится здешним,
Ментоловым маревом под языком.
Леденцы-близнецы-театральные-барбарис,
Карамельная патока, мармаладный лёд.
Не борись
С Иаковом,
И всё пройдёт,
Станет одинаковым,
Как верх и низ.
В облаке отражается весь наземный снег —
Сладкая вата,
Воскресный парк.
Торовато
Высвистят всех наверх
Переросток и перестарок,
Застрявшие между век.
* * *
Качается, как за печной заслонкой,
Но не уголёк,
Не огонёк.
Закашляться, заговориться слюнкой,
Уйти из дома с пятки на носок.
Всё взять из памяти, из головы.
А где оно ещё лежало?
Вот скатывается одеяло
Крылом совы,
Прозрачным ворохом листвы.
Кто видел птиц,
Тот, верно, не пойдёт.
Кто видел птиц?
Тот, кто не пойдёт на вы,
Скорее перейдёт на «Вы»
С лежалым снегом,
С давешней открыткой из Москвы
И прочим завалящим изобильем.
Но где же мы? Куда мы не пойдём?
О нас забыли, сделали бельём.
Прозрачные громады наступают
И только нам одним не уступают
В прелестном безразличии своём.
Кто видел птиц?
Куда их не берут?
Кого не брали, но избрали?
Так странная война «Бейрут-
Израиль»
В каком-то там восьмидесятом,
По детству моему распятом,
Как в телевизоре, в затылке
Вспыхивает там и тут.
Как птица-бабочка, как уголь, как огонь,
Я стала больше. Но на самом деле
Я стала меньше в этом самом теле,
Как дверь, закрытом плотно за собой.
Тогда и парк, и летняя эстрада,
А нынче и не вспомнишь, кого тогда листала,
Переступая с пятки на ладонь.
* * *
Подросток лжёт. Беспомощно дёргается кадык.
На языке и под языком
Вскипают слова, как лимонадные пузырьки.
Они так легки,
Как лёгкому телу его в этом возрасте нелегко.
Они сейчас сами себе языки,
И он сам себе — язык.
* * *
Как женщина, несущая своё
Исподнее на самой грани плоти,
Идёт, выходит, речь. И вот из-под неё
Шершавое и жалкое выходит
Не слово, нет — присловье, пустячок,
Не поговорка даже — оговорка,
И разговор по-прежнему течёт,
Но всем теперь по-новому неловко.
Виновник, как виновник торжества,
Уже не рад, что он на свет случился.
Все прочие ненужные слова
Сбиваются в предсердии ключицы.
* * *
Невидимые глазу существа
Бегут по краю света,
Как по краю глаза.
И это тоже жизнь, хотя едва-едва
И вся не сразу.
Неслышимые воздуху слова
Цветут с той стороны
Картонной черепной коробки,
А время разрывает нас на тряпки,
Как старые рубахи и штаны.
Заштопан стыд, а что ему стыдиться,
Когда он весь вовне, а совесть вся внутри?
И вот ты снова гол, как птица
С прозрачным оперением. Смотри,
Как внешний мир повсюду наступает,
Переступает на окно с окна,
Как полукружья световой рекламы,
И тоже весь снаружи, как она.
26 
