ISSN 1818-7447

Предложный падеж

Марк Фрейдкин о Венедикте Ерофееве

День был серым и сырым — близилась середина октября, — и «благородных» грибов уже не попадалось. Однако Веня упорно и терпеливо собирал всякие свинушки, чернушки и пожухлые сыроежки, по вполне загадочным для меня признакам отличая их от поганок и отчасти  занудно твердя, что они на самом деле ничуть хуже, а в чем-то, возможно, и лучше, чем эти занюханные аристократы — белые и подосиновики, и уважающий себя грибник ни в коем случае не должен ими пренебрегать. Кажется, он даже процитировал Федора Павловича Карамазова: «Не пренебрегайте мовешками».

В те годы мои мысли крутились исключительно вокруг стихов, и я подумал, что эти Венины рацеи выглядят весьма последовательными применительно к поэзии, в которой он несколько демонстративно предпочитал и чаще всего цитировал так называемых поэтов второго, а порой и третьего ряда — Бальмонта, Северянина, Фофанова, Лохвицкую и др. Из «грандов» он доброжелательно отзывался разве что о не слишком любимой мной Цветаевой. И когда мы присели покурить на каком-то поваленном дереве, я рискнул, как сейчас говорят, озвучить эти соображения. Веня поморщился и ничего не ответил.

Вскоре пошел дождь — пора было возвращаться домой. Галя пожарила собранные в основном Веней грибы в сметане, и мы на скрипучей веранде ели их деревянными ложками прямо с большой и глубокой сковороды.

Мне тогда было 25, Галя еще не сошла с ума, у Вени еще не было рака горла. С тех пор прошло почти 30 лет.

читать

Рут Пэйдл об одном стихотворении Шеймаса Хини

В образе говорящего различимы архетипы разных культурных слоев — тем не менее, между ними образуется четкая дихотомия, и говорящий разделен на две роли, две ипостаси: Человека из Толлунда и Орфея, сына и странника. Стилистика также основывается на дублировании слов, своего рода замыкании их на себе. Этот катабазис, как и почти все на самом деле, в первую очередь, посвящен отношениям «я» и возможного Другого.

читать

Анатолий Рясов о книге прозы Марианны Гейде

Именно тема подмененной реальности занимает Гейде куда больше, чем попытки детализации прошлого, обреченные на фиаско еще до начала повествования (у Соколова все это перепроецируется еще и на зыбкость исторической памяти). Скорее здесь стоит вести речь не о стремлении обрести время, а о желании вырваться из него в пустое, цепляющееся за самое себя пространство языка.

читать

Сергей Сумин о книге Каната Омара

Автор не прятался, просто он вовсе не главный в своем тексте — там много чего еще интересного, помимо автора: балкон дома, цвет глаз, вкус яблока, мелкие камешки у дороги, трава. Автор не прячется, а просто дает всем предметам мира говорить, вовсе не ориентируясь на человека, говорить свое и своим языком.

Поскольку мы не знаем языка вещей, то говорится и произносится нечто не вполне укладывающееся в рамки рацио, и возникает шифр, анаграмма, загадка. То, что я читаю, кажется зоной пред-сонья, пра-памяти, нечеткого, неоформленного впечатления — пятна-образы, как солнечные блики, бегающие по стене.

читать