Марине
Я плачу, зрачок наводя на лицо,
Знакомое с юности — ты! —
У этой присыпанной снежной пыльцой
Вполне различимой черты.
По ту ее сторону свет и пурга
И ангельское кино,
По эту не видно ни зги, ни фига,
Томление духа одно.
Из наших, далеких, нехитрых вещей,
Из доперестроечных снов,
Каких наварили безрадостных щей,
Каких нарубили мы дров!
Ты дни отливаешь в московской тоске
И бьешься об них головой,
А я задыхаюсь в игольном ушке
Соленой воды голубой.
Но из одного и того же сырья
И свет, и дорога к нему.
Снежок запоздалый в окне января —
Вернейшей порукой тому.
* * *
Чем злее, тем умней, и vice versa.
В потоке брани
Не отличить дерьмо от эдельвейса.
Муть на экране.
Жаль, времена не зреют, а борзеют:
Любой мальчишка,
Не докурив, не дочитав, шалеет
С тоcкой излишка
В пространствах смысла, нежного безумья,
Хрустальной сути,
Линяющих в иронии и шуме,
В вещах, мазуте.
Но есть душа, и номер набирает
(Как днем не снилось)
В горком небес и горько напирает
На дурь, на хилость.
Остановись, веревочка, не вейся:
В приемной Бога
Чем тише, тем верней и vice versa.
Для некролога
Едва ли пригодится опись брэнда.
Последний лапоть
Швырнуть в костер из нажитого бреда
И не заплакать.
* * *
Даже в этом состоянье
Отупенья, полусна,
После пира, возлиянья,
Разговоров дотемна —
То, что, может быть, приснится,
Вдруг получится. За то,
Что, быть может, сочинится,
Не поручится никто.
Но и посланным как чудо
Предпочту — небесным снам
Эту почту ниоткуда
До востребованья нам.
* * *
Полчаса прошло с полуночи,
День тринадцатый настал.
Завтра девушки и юноши
Поползут на пьедестал.
А пока, забыв вчерашние
Достижения, как миф,
Засыпают, как домашние
Звери, лапы заломив.
Шерсть топорщится на темени,
И зевком разъята пасть.
В золотой уютной темени
Хорошо ребятам спать.
Этот сон и есть отечество:
Огородик, дом с трубой.
Молодое человечество
Завтра выйдет на разбой.
* * *
Все то, что существует —
На знамени судьбы, —
В сознании рисует
Эмблемы и гербы.
Там — вещи, заморочки,
Приятельство людей.
Здесь — черточки и точки,
Издательство идей.
Но, вывернув перчатку,
Изнанку обнажив,
Получишь распечатку,
Прекрасную, как миф.
Иллюзию узорной
Души познает прах,
Тем паче иллюзорной,
Что выдана в стихах.
Тем паче настоящей,
Что сонник ладно спет.
Кто верит, тот обрящет,
Кто светит, тот и свет.
За эту оговорку
О вере и звезде
Поставят нам четверку
На будущем суде.
Но, может быть, мычанье
И ночь грозят в конце
За это умолчанье
О Сыне и Отце?
* * *
Семнадцатое
апреля
веснадцатое
согреля
и солнечное
плетенье
и почечное
цветенье.
Оглядываясь
на вторник,
догадываюсь
о горних
возможностях
пролетевших
и ложностях
преуспевших.
Пускает побег
растенье,
пускаюсь в побег
за тенью
опавшего дня
осенне,
пропавшего для
спасенья.
Весна
Это все старичье, мертвечина
Под ногами шуршащей листвы.
Тише следствия зреет причина
В зеленеющих почках лесных.
По колено в железном и ржавом
Утопает готический ствол.
Обреченно и самодержавно
Скинул крону и с трона сошел.
Но уже начинается это:
Свежей ясеневой новизной
Торжество пиренейского лета,
В небесах зачинаемый зной.
* * *
Вместо «Отче наш» и «Богородицы» —
Тишины и музыки контраст.
Не читать молитву, не как водится,
А как приведется и бог даст.
Скрытый смысл вытягивать по лестнице
Не Лествичника, а немоты,
Из нелепицы и околесицы
Нечленораздельной пустоты
Извлекая звук ради спасения
Слова, неизвестного пока,
Будто торжествуя воскресение
Нового какого языка.
Маме
Боже, пережившим войну и горе,
Дай еще немного мира и моря.
Поезжай в Неаполь и припомни, как при
Сталине Горький живал на Капри.
Ты ж при Сапатеро, Путине, Буше,
Саркози и Меркель живешь все лучше.
Летная погода, плевое дело —
Села в самолетик и полетела.
* * *
Разговоры. Смеется иной.
Время клонит к обеду исправно.
И невеста, одна за стеной,
Приодета, причесана славно,
Чтоб в железобетонную клеть
Положить под стеклянной рогожей.
А как со стороны поглядеть —
И на похороны не похоже.
1516
1
Тише, тише, Буденный, Котовский,
Комиссары жестоких страстей.
Никого не бояться, готовься
К получению новых вестей.
Если о разоренье Казани
Вновь по радио заговорят,
Я раскосыми злыми глазами
Уничтожу московский отряд.
Это было на первой Казанской
По приказу от Грозного, но
Обещаю: на этой Гражданской
Мы другое увидим кино.
2
Там, где остановишься в молчанье,
Там и начинается звучанье
Сокровенной ноты Низами.
Не мешай ей вынужденным хамством
Своего дыхания — замри.
Там поставлен над Казанским ханством
Мальчик недоделанный, дебил —
Шах-Али, назло татарским крысам,
Чтоб Казань не перепала Крымским,
В русских царских санках покатил.
Слушать снег о скользкие полозья,
Диалог земли с земною осью:
Сквозь непобежденную пургу
Выступит нечаянный придурок,
Запоет несчастный недотурок,
Вот и лихорадка, и гу-гу.
Так-то: ради жалости к ребенку
Песней под единую гребенку
Всю страну косматую стяни.
Неродная песенка-вещунья
Под татарской рожей новолунья
Посреди космической степи.
23 
