ISSN 1818-7447

об авторе

Борис Лихтенфельд родился в 1950 г. в Ленинграде. Окончил Электротехнический институт связи. В 1970-80-е гг. публиковал стихи и статьи в самиздатских журналах «Часы» и «Обводный канал», член «Клуба-81». Затем печатался в альманахах «В Петербурге мы сойдемся снова», «Индекс-2», журналах «Нева», «Звезда». Основное произведение «Путешествие из Петербурга в Москву в изложении Бориса Лихтенфельда» вышло отдельным изданием в 2000 г.

Новая карта русской литературы

Само предлежащее

Елена Фанайлова ; Сергей Михайлов ; Татьяна Нешумова ; Александр Петрушкин ; Георгий Балл ; Павел Лемберский ; Алексей Верницкий ; Борис Лихтенфельд ; Татьяна Щербина ; Мария Игнатьева ; Борис Херсонский ; Виктор Iванiв ; Алла Горбунова ; Кирилл Кобрин, Андрей Лебедев

Борис Лихтенфельд

Холуин

* * *

Благовестие Тертуллиана

утешает: душа человека

по природе и впрямь христианка.

Но первичная эта ячейка

в горнем неводе геннисаретском

уловляет в зыбях богоносных

только сны свои, коих посредством

жизнь спешит обустроить спросонок.

Впрок насыщена небом насущным,

не поддастся волнам тем и брызгам.

Дух извне чуть повеет — кощунством

заклеймён будет, бдительно изгнан

рыком общего вещего чрева.

Почва веры тверда, камениста,

потому что душа человека

по природе к тому ж коммунистка.

2006

Антиглобалистское

Фрагменты будущей России

так упоительно читать —

чрез перси, чресла и запястья

былую прозревая стать,

 

как Абсолют непостижимый,

как тайну сущности ея,

как высший лад прикосновений

чрез грубый хаос бытия!

 

Ужели расширять пределы

была дана нам свыше цель?

В каком предписано завете

объединение земель?

 

Ко всем пережитым кошмарам

оно-то нас и привело:

ведь доля каждого ничтожней,

чем больше общее число.

 

На интеграцию Европы

достойным будет наш ответ:

дезинтеграция пространства

и личности приоритет.

 

Так разойдёмся полюбовно

по малым родинам своим!

А что до языка и веры —

их тем вернее отстоим!

 

Кто что имеет, что умеет,

тот то и будет поставлять

на общий построссийский рынок

и нужд по мере — потреблять.

 

Поедут самовар и пряник

в Пермь прямиком от туляков.

Рязания свои распевы

отправит на гастроли в Псков.

 

Ичкерия вражду забудет,

на нефти строя свой бюджет.

Посредством сливочного масла

и нежных кружевных манжет

 

разбогатеет Вологдея.

Алтай же дефицит лекарств

покроет и понизит смертность

на землях новых государств.

 

Найдут карельская берёза

с сибирским кедром спрос в Туве,

и проклинать Москву, хапугу,

не будут в Коми и Мордве.

 

Татары, чукчи, камчадалы,

самарцы и костромичи,

калмыки, вятичи, башкиры

и омичи, и томичи —

 

воспрянут все субъекты, комплекс

провинциальности избыв.

Давайте, братья, разделяться!

Один у нас императив!

 

Пускай у всех — своя валюта,

свои ресурсы и сырьё,

свои традиции, законы

и всё, всё, всё, всё, всё — своё!

 

После развода две столицы

забудут, кто отец, кто мать.

За выход к морю с московитов

мы будем пошлину взимать.

 

И песнь затянут херувимы,

возликовав на небеси,

и на земли ея подхватим,

а Патриарх всея Руси

 

благословит: «Живите мирно!

Разъединяйтесь дальше — вплоть

до веси, части, до квартала!

И да поможет вам Господь!

 

Ведь из провинции Спаситель

явился в мир, из Назаре-

та, целокупная Россия —

в любой росинке на заре!

 

И сколько бы перегородок

мы на Земле, в борьбе и без,

ни возводили, все — непрочны

и не доходят до небес!»

 

Рассеется сей мегаэтнос.

Из семени его взойдут

иные племена, а те уж

культуры новые дадут.

 

Нужны свои нам Лихтенштейны,

свои Андорры, Сан-Мари-

но есть ли аргументы против

самостоятельной Твери?

 

Построим новую систему,

осознавая вместе с тем,

что зыбки и её основы —

и нет законченных систем.

 

Из клетки категориальной

вспорхнёт свободы воробей…

Минимализм — конец утопий,

конец глобальных эпопей.

 

Идеей сей национальной

сплотимся, и тогда-то вот

Василев суверенный остров

от Петербурга отплывёт!

2006

* * *

Скоро треснет скорлупа Петербурга,

и проклюнется заморская Нюрка,

спесь имперскую уймёт-урезонит,

загугукает над ним, загудзонит

на матёром полугангстерском сленге.

Тут и демоны падут на коленки,

как Раскольников на площади людной,

и начнётся холуин абсолютный.

Пронесётся инфернальный торнадо,

девку блудную причешет, как надо —

и потупятся Анютины глазки,

заглядевшись на посмертные маски.

Из подпольного сознанья безумцы

выйдут в ауре улик и презумпций:

кто шинельку на костяк свой напялит,

кто клыки по-голливудски оскалит.

Так, великой посреди депрессухи,

на прощанье разгуляются духи —

игроки, цареубийцы, поэты —

так закружатся, что батюшки-светы!

Крупноблочные тем временем скифы

адаптируют летучие мифы,

и с досады плюнет Ося Бродвейский

на Литейный, будто в омут летейский.

2007