ISSN 1818-7447

об авторе

Гали-Дана Зингер родилась в 1962 г. в Ленинграде. Училась на театроведческом факультете Института Театра, Музыки и Кинематографии. С 1988 г. в Иерусалиме. Редактор журналов «ИО» (1994—95, совместно с И.Малером и Н.Зингером) и «Двоеточие» (с 1988 года, с 2001 года на иврите и русском). Первая книга стихов вышла в 1992 году, за нею последовали еще пять, а также две книги стихов на иврите. Русские стихи печатались в журналах «22», «Солнечное сплетение», «Стетоскоп», «Камера хранения», «Арион» и др. Публиковала также переводы современной поэзии с русского на иврит и с иврита на русский. Лауреат ряда израильских литературных премий.

Новая карта русской литературы

Само предлежащее

Фаина Гримберг ; Мария Малиновская ; Лариса Дабижа ; Лида Юсупова ; Олег Петров ; Дмитрий Драгилёв ; Александр Дельфинов ; Николай Недрин ; Роман Бескровный ; Фёдор Сваровский ; Дмитрий Калашников ; Андрей Сидоркин ; Пётр Сафронов ; Гали-Дана Зингер

Гали-Дана Зингер

Баллады и стихотворения

Три баллады памяти Виктора Иванiва

БАЛЛАДА О ТОЧКЕ НАД I 

вот и поставил ты жирную точку над i.

мёртвые козы парят и не парятся. знают,

всё у тебя и у них впереди.

знают, тоска отпускает земная.

 

знают, теперь истощённая почва пошлёт

в нимб чернозёмных надежд своего сына-дочку.

му́ку просеет на ночву и там — недолёт —

опоросится не день-и-не ночка.

 

мелкой слезой оросится ваш грёбаный рай.

там и взойдёт непорочно напрасное семя.

ты уж оттуда теперь, милый друг, надзирай

несвысока, не спеша, надо всеми.

 

мёртвые козы и овцы и пара ослов

мерно парят, раздвигая подземные воды.

жаль, что из песни ты выбросил уймищу слов

кто их теперь соберёт и каким гесиодом.

 

кто их теперь соберёт даже щучьим веленьем в груди.

ты бы сумел, как сумел отменить поговорку.

вот и поставил ты жирную точку над i,

как затворил за собою оконную створку.

26.II.2015

БАЛЛАДА О НАВЕСНОМ УДАРЕ

Сколько лет были знакомы

— Не подходи так близко —

Столько были незнакомы.

Ты теперь голкипер на небе.

 

я когда-то жить не захотела

в городе, где жить ты расхотел,

что-то там под окнами желтело,

пёс нассал зимой, а летом — чистотел.

 

что-то там под окнами белело,

то ли снегр-сугроб, то ли сирень,

а за окнами всегда сидела

серая какая-то мигрень.

 

а за окнами всегда болело

за тебя, тебе, в тебе, тобой.

ты не мог ведь дуракам полдела

показать и дать отбой?

 

Но над городом, который тебя выпер,

и над тем, в котором я живу,

ты сияешь, облачный голкипер,

и небесных хлябей дежавю.

 

Сколько лет были знакомы

— Не подходи так близко —

Столько были незнакомы.

Ты теперь голкипер на небе.

26—27.II.2015

БАЛЛАДА О НЕЗАДАННОМ ВОПРОСЕ

«я хотел бы спросить о том,

о чём хотел бы спросить», —

ты сказал, а потом

сыграл в реверси.

 

«я хотел бы спросить

о том, о чём

я хотел бы спросить

с глазу на глаз».

 

не успел. не спросил.

за усталым плечом

больше неба эвклаз,

больше не было сил.

 

спор о будущем стих.

спорыньи не нашлось.

смолк и твой акростих:

«яо́ яоя́с».

 

тех, кто спит тяжело,

нелегко спробудить:

светостон, свистопляс,

избыватель обид.

 

спрошлым яхонтом тел

спро бы глыбризроел

ты хотел, но забыл,

что хотел.

28.II.2015

* * *

мы оба устали.

но надо ещё потянуть.

вот тянем-потянем,

а вытащить рыбку не можем.

она, государыня,

вдела тройную сучёную нить,

да в дело пустить не сумела,

вернулась

к дырявым лоханям

своей окаянной пучины.

 

её серебро пожелтело

она без труда золота́,

её поднебесная — тело

вельможам

подводных течений —

по крайнему небу кати́тся,

и ближний висок

о дальнем по-прежнему ноет

и тянет несмело,

 

у самого края - 

где в ямку и бух! — окоём,

мы тянем волынку и лямку

и ждём, когда время настанет,

ждём, время застынет и встанет,

ждём,  времени станет в обрез,

ждём, времени больше не станет.

читаем гроссбух.

 

его золочёный обрез

освещает слова,

что, не доверяя себе,

себя сочиняют и пишут.

нет нет нет нет

нет

их смывает дождём и волной

 

мы оба устали.

но надо ещё потянуть, —

ты мне говоришь.

и я за тобой повторяю.

21—23.Х.2015

* * *

слышишь, моё нигде, хлопнула дверь, это время

в лавочку вышло купить мел в молоке и булку из ваты

нам на прокорм облаков.

 

слышишь, моя никогда, целлофан упаковки

рвёт на себе это серое утро, не счесть его влажных салфеток,

мускусом пахнут и сном.

 

слышишь, мой никому, шаркают тапки по небу

старые слухи о нас шепчутся с мёртвым жучком,

делятся скупо, делят на ноль, умножают.

 

слышишь, моё ниоком, осень стучится в ворота

с криком «старьёпокупаем». Мы ей не откроем

ржавые створки, сердца и секреты.

 

слышишь, мой низачем, заливается поздно,

словно дорожный будильник заходится злобой.

время ему не догнать, да и незачем гнаться.

 

слышишь, моя никто, тишину никакую,

тишь обещавшую нам или хотя бы затишье,

задыхается, дышит уже за спиной.

7.Х.2015

желания

ничего не хочу сказало ничего

не хочу ничего сказало ничего

ничего ничего не хочу сказало

 

хочу не сказало ничего ничего

не сказало хочу ничего ничего

не сказало ничего хочу ничего

 

сказало ничего ничего не хочу

сказало не хочу ничего ничего

ничего ничего сказало не хочу

 

ничего сказало не хочу ничего

ничего сказало ничего не хочу

не хочу сказало ничего ничего

 

сказало сказало иди бечевой

тяни свою лямку свой акт речевой

и плечу сказало — исцелись само

стань своей целью,

нерв лучевой

не отлучая от грамоты письмо

не отличая чу! от чу-щу

не расщепляя суть и существо

берег обрящешь

через не хочу

 

не хочу сказало ни того, ни сего

светом летучим

я не ощущу

как на свободе

ничьей очучусь

там меня отучит

облак кучевой

видеть в обводе

мир кочевой

а не сыщу своего своего

вмиг улетучит

тенью тучевой

23.III.-15.XII.2015