* * *
здесь живут
раздельным прочтением
единого мига
меня привела сюда мама
всю дорогу я плакал
плачь не плачь
светлее не станет
пахнет голодной землёй
и накормленной сталью
вот мой мир — им правят убийцы:
люди твёрдые духом
кто-то тянет за ухо
это начальники детства влекут меня прочь
заставляя держать спину ровно
не скакать через ступени
не заглядывать в окна
там люди друг на друге катаются
(тоже мне таинство)
мама мама я не хочу твердеть
я хочу сковыривать старую краску
с дворовых качелей
нюхать громадный воздух
который ночью становится цельным
хочу быть эльфом в войне племён
хочу быть несчастно влюблён
и глубиной искалечен
ты говорила этот огонь — он вечен
он не может стать вещью
уж лучше я сам
но чтобы внутри продолжалось пространство
мерцали фигуры речи
вот я: надлом в основании
чёрный графит
солнце на леске
я сохранил протяжённость
память неполноты
но стал вещью
люди твёрдые духом
скажут что это не лечится
не слушай — возьми эту выщербленную рукоять
дай своим пальцам меня понять
* * *
Смерть видит
боль знает
а курочка кудахчет
и никогда никогда
мы не ходили так рядом
головы в солнечной стружке
тень одна на двоих
детство на босу ногу
что выйдет
Бог знает
а время покажет
и только тогда и тогда
нам пришлось щериться
сплёвывать кровь, озираться
когда тень нашу разъяли надвое
сделали левой и правой
а курочка стала чёрной
клюёт по зёрнышку
вроде и сказочная но
зырит страшно
Ледяная алогия
Взрослеет в каждом теле ужас бытия
февральский снег — не фаворский свет
и пьяные толпы высыпают под кремлёвские звёзды
ядовитый цы́ган
хач-трюкач
герой верхом на трупе матери
юродивый скопец
лихой номад
некто алексей семёнович и его пятипалые домочадцы
тень-нищенка в агендерных слезах
выходят все
и выходит: каждый из «нас» — кто-то из «них»
о близость наша! — стальные скрепы чёрные жгуты
где каждый остановлен при попытке бегства
умолкли. выступает вечный звирь
зачем-то снова бьют и бьют куранты
семь эпифаний света
на миг созиждут сцену «для своих»
поверх кружащихся голов
поверх покрытых льдом руин и ран
свои
своим
советуют пока не расходиться
а давай в этот раз не пойдём туда..
ну то есть вовсе — даже противостоять
и даже фиксировать..
видишь те деревья?
их ветви сплетённые в спирали синего пламени
уходят в постоянную зимнюю тьму
можно взять тебя за руку?
можно крепче сжать пальцы?
мы можем теперь идти?
домой
* * *
Из последних сил стоят дома
их лёгкие изъедены некрозом
спальные районы, смоляные
всё меньше окон зажигается по ночам
пьяные крики днём
слюна, битое стекло
пятна крови у подъездов
выход на крышу запаян
и лишь балконы как ступени к высоте
* * *
к 11-й Московской биеннале, посвящённой поэзии Латинской Америки
Мы живём неумело привстав над катарактой страны
холодные животные
на сверке осязаний
как вам огни этого города, язвы карнавала?
есть ли ещё у нас головы достойные лечь под падение лезвий восхода?
может ли любовь к цветущей земле и горьким осколкам ветра Неруды
соседствовать с капитуляцией перед Нормой?
способно ли наведение резкости Арраиса прожечь топкий след беглеца
скисший под марлей ноябрьского снега?
мы лижем коричневый холод почерневшими языками
иногда вспоминая того полковника
пишем друг другу
у нас есть смерть, литература, премии, похмельная тошнота и ревность
есть отпечатки голоса снятые с лучших текстов
так кого
кого же вы видите в нас?
* * *
В небе горели птицы
ни о чём
пробегаю мир пустыми глазами:
чёрные купола защищают прохожих от пепла
глухие машины обновляют разметку дорог
к ночи огни собираются в стаи
словно древние мы видим пламенеющие фигуры
ордена на груди мирового духа
«что-то там было у Гегеля про трагедию, фарс.. что-то было»
сначала жгли книги
теперь вот горящие птицы
.. «горящие птицы»
повод плотнее задёрнуть шторы
принять снотворное. выключить свет. уснуть.
50 
