Немного безжалостной красоты

* * *

третий месяц исходит как удалён её аккаунт

если я себя кем и чувствовал то чеховским интеллигентом

ходит такой повторяет «мы идём неудержимо к яркой звезде»

а потом «мисюсь где ты» и ничего не может сделать

всё ближе самые тёмные ночи. память перематывает

лица от которых уже не оправлюсь. неудержимо яркие звёзды

вспыхивают внутри головы и ранят. если не по силам сделать

безопасным местом даже это что я сделаю с миром

где ты мисюсь но где бы ни ходила

ножка маленькая от рано расцветшего эстрадиола

где бы ни вился локон золотой я надеюсь

у тебя маленькая спокойная жизнь как ты хотела

* * *

невидима как истребитель последнего образца

и узенькой пятки для донов не то что лица

не оставив в том что улавливает сеть

мирская и глобальная словно смерть

и выносит на берег москвы где внезапно тоже москва

чуть раньше прислоняет к темени темь

так вот не в московском поясе часовом

она идёт по стране ассоциирующейся с тем

что не выходит к морю и колдовством

и это вроде остаточного колдовства

в девятом круге москвы работа моей тоски

завершается и мычащее ты оставим на зав-

тра только б не потревожить по-плутовски

невидимый ход её например сказав

я вас любил любовь ещё быть может

и солнце и светила движет

* * *

щупальца стигмы касались нас, но ещё не

смерти — на том спасибо. пока хватает

лёгких выйти левее крыльца: в золотистом свете

от салона красоты ночами сияет тополь

словно локоны твои в сохранёнках; когда-то

был твой возраст, твой цвет моим, даже угол паденья пряди

говорят, что Бродский — о, Бродский был дилетантом

не в поэзии, но в искусстве безумного зеркала, повторенья

черт, которых неизбежно сжатие в приложеньи

жизни к ним и памяти. почему не составлен гайд, что если

<список вещей, о которых не предупреждают>

мировоззренье: reloaded; любовь: неуместно

* * *

запах свежескошенной травы, всё, что я не люблю

на этой площади, сюда предлагали перенести

памятник Владимиру, но не случилось, она

пустынна, бесплодна, не знает имени своего

но сирень, но сирень, изменился мой взгляд на неё

этот оттенок, как я раньше не замечал

как не любил эти утра когда становится видимо далеко

во все концы света

серые края шоссе где пешеход случаен и одинок

дом с обветшалой башенкой неизвестно каких годов

голубиный парламент перед памятником спорящий о своём

час последних дворников и первых курьеров

* * *

небо отряхивающее ночь обещает

жаркий день. последнее облачко выпроваживает за горизонт

предпоследнее облачко. я пользуюсь привилегией

добираться в прохладном экспрессе с кондиционером и за окном

то подскочит холмом то просядет эта граница

ре́ки. металлические мосты

панической атаки душные распускающиеся цветы

воздух над полем так тяжёл что практически различим

зрением человека

в неуклонно длящийся день ничего не произойдёт

страшного. экспресс прибывает на третий путь

здесь ещё продают помидоры и огурцы

с дачных участков. рядом торговый центр

известной международной сети

этот жилой комплекс проектировал мой знакомый

а по этой пойме реки я ходил смотреть на разлив когда мне было четыре-пять

этого не было. теперь совсем другие объездные дороги в лугах

убери «теперь». или полуденное пламя конфабуляции

высушит так, что не помочь донести торговке

хрустящие огурчики с-под соседнего райцентра без химикатов

* * *

самолёт пересекает небо солнце боится

слишком высоко на небо забраться

дачные посёлки совсем пусты остались

их дома на холмах сгрудились

нахохлились точно голуби когда мокро

реки разучились в отраженья

дай мне ещё немного посмотреть Мойра

ножниц твоих преждевременно движенье

Вариации

1

уже темно и плещется сияющий

проспекта чёрный бархат в мороси

и проходящие (а сонный час пока ещё

не разогнал) откидывают волосы

пока несётся из кафе enjoy the silence и камланий

иных не слышно и в подземки хороводы мы

вот-вот войдём и место для вашей рекламы

свободно

2

уже темно и плещется

сияющий проспекта чёрный бархат

в мороси

и проходящие

(а сонный час пока ещё не разогнал)

откидывают волосы

пока несётся из кафе enjoy the silence

и камланий иных не слышно

и в подземки хороводы мы вот-вот войдём

и место для

вашей рекламы

свободно

* * *

здесь немного безжалостной красоты отчуждённый пруд

нелегитимные топонимы вроде рощи мёртвых берёз

и тропа выводит к шоссе обрываясь по нему текут

страшные машины не касаясь однако нас

черноольшаник зеленчуковый липняк

инопланетный стругацкий какой-то мир

«к Чёрному ручью мне не надо, не надо мне к Чёрному ручью»

мне не надо на Красный пруд где практикуют ЗОЖ

к белой дороге под острокрылой ЛЭП

лучше где не нагонит велосипед и не найдёт

ни один человек разве что топот ежа

потревожит и насмешит

я принесу все ленточки дружбы летних лагерей

все валентинки которые не отправлял

выберу дерево как богиню и жертвенный дым

будет виден с колеса обозрения о хвала

пересечённой местности укрывающей нас

территории всем её выемкам и годовым

кольцам маршрутов и пней

и дней проведённых на следах игривохвостых собак

на путях любовников и грибников

каталог составить — пригодится перелистать

как-нибудь ночью

при подступающей панике

или так

* * *

в свете настольной лампы, унесённой на память из

одной старой редакции, реликта времён до тебя, одесную, и в свете

восходящей звезды, раскрасившей небо в прайд-флаг, по левую руку

я встаю в этот день, в котором добро опять побеждает зло, акцент

будет сложнее поставить на первом слове после всего, что ты,

ощущая всю ненависть мира

если сегодня я буду думать твои слова,

кто тогда за тех, чья рука срастается с шокером, оставляя

лишь одну для объятий

кто тогда за тех, кто живёт на пятьсот рублей

до стипендии и, считает вахтёрша, сидит не как надо,

и за тех, кто как надо, потому что иначе бьют

что ж, я благодарен тебе за то, что я квир-письмо

изблевал из себя, оставив простых вещей,

вроде овощей и фруктов с чужих садов

вроде дружбы советских песен и древнего аниме,

и любви, гетеросексуальной до кончиков хромосом,

и всего, что ещё выдаётся, пока добро побеждает зло, пока

просыпается в чате Калининград и идёт с заводов Владивосток

* * *

я накрою себя одеялом и не буду

думать лишнего ничего. свет

разворачивается в окне

можно дойти до предела познания и

выскользнет из рук. можно дойти до предела Москвы

послушать биенье её кольца

устранил ли ты лирический субъект? нет

проскользнул ли в ушко игольное лишив

признаков? в этой игле нет ушка

и на самом деле никто пока находится внутри не

знает что за МКАДом

я люблю такие утра бессолнечные когда

становится светло непонятно откуда; утра

которые можно назвать «пасмурно», можно назвать «облачно»

или даже — «бухмарно»

* * *

улица как мокрая книга

изречённый дождь

ищет и не находит ливнестока

человек перешедший трамвайные пути

счастлив что не упал

и страницы капель заслоняют его от

бегущих букв

знаков пунктуации на поводках

нормативного текста

и встречается взглядом с человеком за рамой первого этажа

всей его тоской окончания летних каникул

от нечего делать жующим кончик косы