* * *
1.
Опираюсь о стену. Тверда — стена.
Я, сбиваясь, мямлю: моя страна.
Да — моя, проговариваю, потея.
И, уставившись на подсказку-флаг,
говорю: страна разрослась, как рак,
и военным парадом прошлась по телу.
Только речь моя никого неймёт
(златоуст — безустый).
А потеть и мямлить в зачёт нейдёт
(вызубрил безумство).
Исправляюсь. Славлюславянский род.
Говорю: революция — это гроб.
Был, мол, деспот древний, назвался Ирод.
Православных он не любил идей
и за то войною губил детей.
Вывод?
2.
И меня пробирает знамён озноб,
дорожить заставляет животной дрожью
и просить у прапора: вейся, чтоб
излечиться великодержавной ложью.
Песня, пойся. Смерти блесна, мерцай.
Безнаживкиброшусь на снасти славы.
Отрекусь от имени, от лица,
а в блесне державной мерещится
красота, которой не будет равных.
Нарастай, не меркни, застынь, постой.
Остальных расталкивая, глотаю.
Застревает в гортаниотечество
и клокочет в гортани.
* * *
С телом поладить спешил. Как гражданин — неуспешен.
Буквы закона любил, всё делал как надо.
Серым колосьям строительств молился прилежно.
Относился к богам
импортным
толерантно.
Прямо
высказывался о главном.
Помнил
ведущих телепрограммы.
И в кровати собственной бы хотел я
умереть,
как умирает тело.
Зная, что мрамор не измельчится в гравий,
я, пока исчезали враги, засыпал без тревоги.
Рвутся в бой с заменяемыми ногами
человечки LEGO.
Тело моё
склонно к сепаратизму.
Отделиться хочет, сделаться непохожим,
как переломанный палец, снизу
еле сдерживаемый кожей.
«Отпусти (говоритдуше) ты — пустая утварь,
на свободу. И делай с собой что хочешь».
Не отпускаю. Не отпущу. Не буду.
Не из глины я. Из комочков.
1066
Чорна рілля ізорана. Во́роны. Трупы. Флаги.
Плачам по древу течь пособи, бумага.
Видеть живым привыкла?
К мёртвым привыкнешь разве?
Древо пустило корни на донце глаза.
Рана, пустая рама души-иконы,
дерево в озере гла́за пустило корни.
В раму вглядись, в мутное дно квадрата.
Чёрное зеркало не возвращает взгляда.
Лица врагов одинаковы. Так и вышей.
Я до последнего думала: Выжил? Выжил?
Выжил? Не выжил? Видно — стрелу из глаза?
Я, не зная чьё тело — это, чьё это мясо
(как хорошо — вышито. Ах, как вышло!),
глаз открываю и ничего не вижу.
Перебирая пальцами нити, ткани,
живописное место выбрала твоя пани:
непринуждённый свет на спокойных лицах,
телу достаточно места, чтобы разлиться,
выйти из нитей, перешагнуть пределы.
Мягкая ткань, роскошное рукоделье.
* * *
Хребет хронологии:
периоды — позвонки,
опухоли — эпохи.
В кулачке зажимая мел, расширял зрачки
(a учился — плохо).
С пробегающей по рукам
дрожью, время опередив,
разобрать историю как АК-
47 (секунд — норматив).
От спинного ствола корешки отошли.
Онемей, память боли.
Одержали? прорвали? сломили? спасли? нанесли?
Не было боя.
Полый ствол без корыстной коры.
Никогда не заметит
в древесине времён эти чёрные поры поры́
человеческий глаз, замещающий меру и метод.
Разве птица бьётся в твоей аорте
и гербарий артерий сплетает в герб?
Отчего же чувствуешь дискомфорт ты
в шее, в ноге?
Не история, а истома,
Дно глазное не дрогнет. Свет ли?
Сны, смещения, переломы —
всё — бесследно.
Нет поражений в истории вашей болезни.
Не напрягаются мускулы нашей боязни.
Слова не слагаются в песни.
Язык — безопасен.
* * *
не заблуждайся нет у тлена
достоинств кроме красоты
и красота не против плена
колени плечи и персты
и ты без тлена не елена
она гордится новизной
с вещицы не снимая ценник
нарядит камни драгоценны
а принцы заняты войной
в уютной комнатке зеркальной
примерит драгоценны камни
под покрывалом прячет тайный
дневник в который — с придыханьем
ничьей не сделаться женой
а главное — завидовали чтобы
все эти греческие жабы
47 
