* * *
В шапке лыжной,
в шапке булыжной
движется девочка с разбитым лицом.
Дорога — что дышло,
как свернул — так и вышло:
крона, озеро, шар, яйцо.
На стенке важный
дракон бумажный
дышит огнем из пасти.
Шажок темпераментный и отважный
требуется от Насти.
Музыка барабанная всё жива
в пальцах старого барабанщика,
смех или шепот ее трава
прорастает в столах и ящиках.
* * *
Из точки заблуждения смотрит обескураженный глаз,
ты был один, ты появился до нас,
ты жил один в этом доме с лестницей и котлом,
мы приплыли по осени этим тяжким плотом
и вмерзли в цепкие льдины холодной зимы.
Придет весна, и дальше отправимся мы,
в этой точке блуждания один останешься ты,
в этом доме-опресноке, насыщающем рты.
* * *
Высохшие лица,
чуть стянутые назад,
одержимые,
конусообразные, изогнутые.
Взять одним,
укрыться,
как лодкою напрокат,
сада сморщенной розой.
Рассохшиеся плоскодонки,
холодные, как зима,
но есть и корма и нос.
Положи в нехлебные закрома
прутик, который в тебе пророс.
В пении сухих частиц
движется цепкий огонь.
Жаждущие умыться падают вниз
на его пылающую ладонь.
* * *
С тобой, дурак, приходит тишина,
распахивает руки — нате,
она похожа на большое платье
и щедро расточает имена.
Из этой тишины взрастут дубы,
березы, клены и одна осина.
Мы о дубы расколем наши лбы
и факелы зажжем неугасимы.
Пускай горят, пускай кричит петух,
не зря поёт — он не петух, а петел.
Мы в тишине, как в медленном ответе,
она нас произносит вслух.
* * *
водителя звали Сережей.
он вышел и ростом, и рожей.
на руках у него наколки,
и на плечах тоже.
прыгает по дороге заяц,
а бывают медведи, лоси,
в феврале волки злые,
летом золотые колосья.
катит колобок по дороге,
сказку рассказывает.
зачем тебе, Сережа, ноги,
ты же летишь на салазках?
зачем тебе, девочка, руки,
ты же умеешь и так?
прыгает колобок, как мячик,
из рассвета во мрак.
30 
