1
Слово «еврей» ощущается как неприличное. Дикторы по телевидению спокойно произносят «араб», но с евреями имеют трудности. Чувствуешь, как связки напрягаются, сжимая горло, оттого слово «еврей» выталкивается на повышенных тонах.
Сами евреи сейчас как-то притерпелись — тем более, что вспомнили о корнях и национальном самосознании. Но при советской власти предпочитали обходиться эвфемизмами. Например, «у него проблемы с пятой графой». Или — «а он экс нострис?» — «из наших?» — это вообще на латыни, то есть врачи это придумали, привыкшие избегать прямолинейных русскоязычных диагнозов. Врачи, которые ночью слушали «Голос Америки», а днем собирали документы на выезд. Рекомендую фураин через вену — говорили они друг другу и многозначительно хихикали. То есть «фура ин» — на идише то ли уехать, то ли въехать, а Вена была транзитным пунктом, если кто не знает.
2
Тетя Лиза была дочерью сахарозаводчика из местечка Лозны. И все обещало быть хорошо. Потом, пыльным душным летом, в город пришли махновцы и тетю Лизу насиловали всем отрядом. Она тогда была гимназисткой и любила стихи Апухтина. Она выучилась на врача, вышла замуж за Самуила, но с тех самых пор у нее начались эпилептические припадки — осматривая больного, она замолкала, застывала, потом на глазах у пораженного пациента начинала раздеваться… Вот так, ни с того, ни с сего. Тем не менее больные ее любили. У Самуила оказался тяжелый характер и, кажется, какие-то сексуальные заморочки, но об этом тетя Лиза предпочитала не рассказывать. Оставшись вдовой, все больше жила по родственникам — присматривала за чужими детьми. Помогая по дому, пела чувствительные романсы декадентской поры. Еще очень любила песню Зыкиной «Оборвалась тропинка у обрыва, оборвалась, как молодость моя». Удивительно верные слова, говорила она, налегая утюгом на чужие простыни и пододеяльники, удивительно верные слова…
3
Дядя Нюма и его брат дядя Яша были деловыми людьми. Дядя Нюма работал завскладом, а дядя Яша — бухгалтером. Дефицитный товар уходил на сторону. За короткое время оба сделали приличные деньги, а дядя Яша даже отдал свою жену Сарру учиться на врача. Потом нагрянула ревизия, и склад опечатали. Братья наняли рабочих, за ночь разобрали заднюю стену склада и ликвидировали недостачу. Потом стену склада замуровали вновь. Во сколько это им обошлось — неизвестно, но наутро ревизоры, вскрывшие нетронутые печати, обнаружили, что товары на складе соответствуют описи — до последнего коробка спичек, если там были спички…
А чего же вы хотели, гражданин начальник? — сказал дядя Яша, дружелюбно похлопывая ревизора по плечу. Он потом все-таки сел за растрату, но очень удачно — в самый разгар сталинской борьбы с космополитами, и вышел из тюрьмы по общей амнистии как жертва режима…
4. О ЛОПАТКЕ И ИСХОДЕ ИЗ ЕГИПТА
Евреям при Исходе из Египта предписывалось иметь с собой среди походного скарба лопатку. Чтобы закапывать дерьмо. Такая забота о чистоте окружающей среды объяснялась просто: ночью, когда люди спят, по пустыне ходит Бог. И если он нечаянно наступит… ну, в общем, нехорошо как-то.
Такое материальное доказательство бытия Божия выглядит для меня даже существенней, чем рассказ об огненном столпе, возглавлявшем толпу беженцев. Поскольку огненный столп все-таки эпизод, грозное чудо. А вот когда ты, сидя на карачках в песках, ежедневно предвидишь, что ночью эти места посетит нечто, что выше тебя…
5
Лилит заходит в чужие дома, обнимает чужих мужчин, пьет их силу, заедает лунным лучом. Она приходит оттуда, где нет зимы, оттуда, где нет вины, выглядывает из зеркала, из его глубины, с его внутренней стороны. Архангел с огненным мечом никогда не видел такой жены.
Спи, моя радость, это радио за стеной, не ходи туда, побудь со мной, за окном зима, а у нас тепло, в батарее булькает теплая вода, ты только погляди, на кого похожа она, эта девка, не ведающая стыда, волосы растрепаны, ногти ее черны…
6. АРОН И МОИСЕЙ
У бедной и многодетной тети Фиры родились близнецы. А тетя Дора, ее двоюродная сестра, была богатой и бездетной. Уступи мне одного, — сказала тетя Дора. И тетя Фира уступила. И тетя Дора забрала Арона. И он называл ее «мамой». И у него было все, чего может пожелать маленький мальчик.
Потом Арон вырос, а тетя Дора умерла. И он плакал, а потом стал главой большого клана, поскольку тетя Дора дала ему хорошее образование, и он даже какое-то время работал в министерстве. И всем помогал, даже своему нищему и непутевому дальнему родственнику Моисею. А вот тетю Фиру терпеть не мог. «Эта мерзкая старуха! — говорил он. — Не могу ее видеть, меня от нее трясет». И Моисей терпел, поскольку Арон давал ему деньги и они с тетей Фирой с этого жили. Но однажды не вытерпел. «Идиот, — сказал Моисей, — это же твоя родная мать!» И выложил на стол документы.
Арон проглядел документы, ушел в свой кабинет и не выходил до вечера. А вечером повесился на подтяжках. Тогда еще носили подтяжки.
7. ДАВИД-МАРСИАНИН
Человек ли Давид?
В доме Саула в него были влюблены все — Ионафан, Мелхола, сам Саул. Саул не мог заснуть без того, чтобы Давид играл ему на арфе. Дочь его Мелхола обожала Давида. Сын его Ионафан отдал Давиду все — любовь отца, наследное царство, саму жизнь. Что каждый из них видел в нем? И какой чудовищный лик проступал сквозь тонкие черты, когда наваждение спадало?
Саул, опомнившись на миг, метнул в него копье. Мелхола увидела его в иной личине, незнакомого, чужого, пляшущего перед скинией, и выражение ужаса навеки застыло у нее на лице.
Откуда он вообще взялся?
«Возьми мою броню, — говорил Саул, нервно меряя шагами шатер, - этот великан убьет тебя, он убил уже многих. Возьми мою броню, и шлем, возьми, пройдись по шатру, дай мне поглядеть на тебя, мой мальчик, чудное изделие природы, золото и слоновая кость, лилия долин. Дай-ка я опояшу тебя своим мечом…»
Давид не взял ни щит его, ни меч, ни доспехи.
Он взял у него все остальное.
Все забрал.
8. ЮЛИК И ГЕРА
Юлика мобилизовали, но дядя Яша сказал — нет. Мальчика убьют, сказал он. — И что будет с Ривочкой?
И он собрал приличную сумму и поехал в военкомат, и ему удалось-таки купить какую-то бумагу, и с этой бумагой он побежал к коменданту поезда, и он отыскал Юлика, который уже почему-то был чужим, худым и очень взрослым, и сказал ему: — Всё, ты уже никуда не едешь. Вот бумага, вон там стоит комендант, пойдем. Нет, сказал Юлик, без Геры не пойду. Какой Гера? — удивился дядя Яша, потому что он не знал никакого Геру.
Мой друг, — сказал Юлик. Когда ты успел с ним подружиться? — кричал дядя Яшка и бумага в его руке дрожала на ветру. На призывном пункте, — сказал Юлик. — Мой лучший друг, Гера Колпаков.
У меня больше нет денег, понимаешь ты, мальчишка? — кричал дядя Яша. — Эта бумага выписана на одного!
Но Юлик был тверд, а деньги у дяди Яши были.
Их сняли с поезда, который шел на фронт.
Геру и Юлика, вдвоем.
Гера очень хотел стать академиком, учился, работал, удачно женился, выбился в люди и таки стал академиком, правда, медицинской академии, и тут же сгорел от рака. А Юлик академиком не стал. И тоже умер от рака. Но в другом городе и совсем в другой жизни.
16 
