Действующие лица:
М а л х .
1 - й р а б .
2 - й р а б .
И е г у д а , начальник над рабами.
К а и а ф а , иудейский первосвященник.
С а в л , называемый ПАВЛОМ.
С т е ф а н , ученик апостолов.
Л о н г и н , римский солдат.
1 - й с т р а ж н и к .
2 - й с т р а ж н и к .
А н г е л Г о с п о д е н ь .
ТОЛПА.
ДЕЙСТВИЕ 1
Помещение для рабов во дворце Каиафы. Ночь. Помещение скупо освещено, на заднем плане виднеются в полутьме какие-то лежанки, с них временами доносится храп и сонное бормотание. В углу загородка для скота. На переднем плане 1 - й р а б и 2 - й р а б играют в кости.
1 - й р а б (высоким пронзительным голосом). А он мне — нет! (Бросает.)
2 - й р а б (хриплым басом). Тебе сегодня везет. (Подбирает кости, бросает.) И что — вот так прямо «нет»?
1 - й р а б (подбирает). Ага. Тогда я ему… (Трясет кости в кулаке, бросает.) …семь, божье число!
2 - й р а б . Ну-у? А он что тебе на это?
1 - й р а б некоторое время смотрит на него.
1 - й р а б . Выпало мне семь, дурья башка, вот чего!.. А тот-то человек снова мне — дескать, нет, не был я с ним. Бросай!
2 - й р а б с недоверчивым видом подбирает кости, бросает.
2 - й р а б . Три раза! (Крутит головой.)
1 - й р а б (возмущенно молчит, а потом набрасывается на него). Это по каким-таким правилам — три раза?! Это кто тебе такое подсказал?! Пресвятой Господь мне свидетель, ты плут!
2 - й р а б (прерывает его). Отказался он три раза, ослиная твоя голова! Тот человек, я про того человека говорю, который сказал тебе «нет» три раза, а не про то, сколько мне разов кости бросать.
1 - й р а б издает неопределенный звук. Некоторое время бросают молча.
2 - й р а б (бросив, не выдерживает). Ну и что же?
1 - й р а б (неохотно). Ну, того повели, а этот стоит, у костра греется. Мы его еще повязать хотели…
2 - й р а б . Которого повели? (Начинает сердиться.)
1 - й р а б (смотрит на него, потом орет). Который мне «нет» три раза сказал, остолопина!
2 - й р а б поднимается, долго отряхивает пыль с колен. 1 - й р а б начинает беспокоиться.
1 - й р а б . Эй-эй, ты чего?
2 - й р а б (объявляет). Я тебя сейчас поколочу! (Бросается на него.)
Входит М а л х . Это заросший черной бородой человек угрюмого вида. Не глядя на них, направляется к лежанкам. Потасовка тут же стихает, и оба раба одновременно восклицают:
Р а б ы . Малх!
М а л х останавливается и кидает на них мрачный взгляд.
Ты где был, Малх?
М а л х . Я искал свое ухо.
На лицах рабов изумление.
1 - й р а б . Ну и… как? Нашел ты его?
М а л х . Нет. (Направляется к лежанке.)
1 - й р а б (забегая ему дорогу). Расскажи, что там произошло, добрый Малх. Мы ведь были здесь по приказанию нашего господина, а те взяли тебя с собой, ты был там и видел много интересного. Жизнь во дворце скучна!
М а л х останавливается и переводит взгляд на него. Поскольку он молчит, 1 - й р а б продолжает:
Этот дворец — как гнездо ос. Слышишь, как жужжит? Это жужжат в нем слухи, перелетая от стены к стене. В женской половине жужжание сильнее. Но и здесь, где истины не больше, чем в женской половине, жужжание это не прекратится, пока ты не опровергнешь слухи. (Заискивающе.) Скажи мне правду — что там произошло, в саду?
М а л х . Я искал там истину.
1 - й р а б . Ну и… как? Нашел ты ее?
М а л х (отрубает). Нет. (Направляется к лежанке.)
1 - й р а б . Экий же ты… (Сдерживается, идет, садится на свое место. Мечтательно.) А говорят, он его исцелил. Коснулся его — и он сразу исцелился, будто ничего и не было.
2 - й р а б . Когда?
1 - й р а б . А вот когда он его поцеловал, и его сразу взяли.
2 - й р а б . Кого взяли? (Начинает сердиться.)
1 - й р а б (орет). Того взяли, кого сюда приводили, дубина!
2 - й р а б (засучивая рукава, поднимается). Вот я тебя сейчас прибью!
Входит н а ч а л ь н и к н а д р а б а м и . Он пузат и вечно всем недоволен.
И е г у д а (рявкает). Эй, ты! Пойди сюда!
1 - й р а б . Я?
И е г у д а . Нет, другой.
2 - й р а б . Иду, господин. (Подбегает к нему.)
И е г у д а (после грозного молчания). Я тебе что сказал делать?
2 - й р а б . Это… следить…
И е г у д а (многотерпеливым тоном). За кем следить?
2 - й р а б . За этими… они еще в доме собирались на пир… Так я следил. Ничего особенного, господин. Они пили вино и ели хлеб.
И е г у д а . Очень хорошо, раб. (Внезапно орет.) А где они теперь? Где они сейчас, я тебя спрашиваю?
1 - й р а б (приходит тому на помощь). Я знаю, господин. Один стоял тут, у костра грелся. Я его несколько раз спросил — с ними ли ты, дескать. (Самодовольно.) У меня глаз наметанный, господин, я сразу вижу, что не так.
И е г у д а . И что же?
1 - й р а б . Так он сказал — нет.
Наступает молчание.
И е г у д а (воздевая руки к небу). О ослы, сыновья и внуки ослов! Я не сплю ночей и в поте лица своего гоняюсь за всякими там злоумышленниками. Ночей не сплю. (Неожиданно для себя судорожно зевает.)
1 - й р а б . Господин!
И е г у д а . Чего тебе?
1 - й р а б . А говорят, это вы его поцеловали.
И е г у д а (отшатываясь). Кого?
2 - й р а б (вмешиваясь). Которого приводили сюда, а сейчас еще куда-то повели.
1 - й р а б (одновременно с ним). Которого взяли в саду, а сейчас повели куда-то еще.
Наступает молчание.
И е г у д а (медленно багровея). Это кто же вам… это откуда вы… А! (Достает из-под полы бич.)
Р а б ы (как по команде). О, не бейте нас, господин! Не бейте нас!
И е г у д а (наступая и разматывая бич). Кто вам это сказал, дети ехидны?
1 - й р а б . Это Малх!
2 - й р а б . Он, Малх!
С лежанки доносится ворчание, и появляется Малх.
И е г у д а . Это правда, Малх? Это ты распускаешь здесь слухи про меня?
М а л х (глядя в землю, бормочет). Они мне ухо отрубили… господин звал меня, приказывал — иди, Малх, за ними, ты к ним приставлен, следить за каждым их шагом… а я не мог, я по земле ползал… в саду темно, я упал в поток, и одежды мои промокли…
И е г у д а (рабам). Зачем вы отрубили ему ухо, негодяи?
Р а б ы (божась). Это не мы, господин! Это который тут грелся… которого потом куда-то повели…
И е г у д а (в затруднении). Не знаете сами, что несете. (Малху.) А тебя, я думаю, первосвященник накажет. Идем, я отведу тебя к нему.
Вместе уходят. Рабы вновь усаживаются.
1 - й р а б . Ты бросал последним. Что тебе выпало?
2 - й р а б . Семь. (Самодовольно.) Божье число!
ДЕЙСТВИЕ 2
Покои Каиафы. Всюду занавеси, которые то и дело колышутся, точно за ними затаились соглядатаи. Имеется также большой стол, на котором лежит несколько свитков. Справа — вход. Сам К а и а ф а , худой, бритоголовый, сидит спиной к двери и разговаривает на два голоса. Один голос — его собственный, глуховатый и невыразительный. Другой — громкий, блеющий.
К а и а ф а (своим голосом, устало). Не может один человек отвечать за народ, ибо бремя сие весьма велико. (Внезапно блеющим голосом.) Народ? Ты сказал — народ? А что имеешь ты в виду, говоря «народ», Каиафа? (Своим голосом, неуверенно.) Народ… (Сам себя перебивает блеющим голосом.) Будто ты не знаешь свой народ, Каиафа. Ты вложишь удила в челюсти его, и повернешь его, куда захочешь, и поведешь его, не так ли? (Своим голосом.) Он — царь. (Блеющим голосом.) Кто — народ? (Своим голосом.) Нет. Он. (Блеющим голосом.) А-а! Он — царь, это да. А разве царь не отвечает за народ? Молчишь? (Своим голосом, неуверенно.) Я… запутался. (Блеющим голосом, наставительно.) Так и не спорь и не возражай, коли ты запутался, Каиафа.
Входят И е г у д а и М а л х .
(Своим внезапно окрепшим голосом Иегуде.) Чего тебе? И зачем ты привел сюда этого раба?
И е г у д а . Он был послан тобой, господин, вместе с теми. Те пришли и привели того, а этот задержался в саду.
К а и а ф а . С кем?
И е г у д а . Один, господин.
К а и а ф а . Один? (Малху). Что ты там делал?
М а л х что-то бормочет.
Искал? Что искал?
М а л х что-то бормочет.
Кто отрубил? Те?
М а л х что-то бормочет.
Эти? (Иегуде.) Зачем вы отрубили ему ухо, дети гиены?
И е г у д а (божится). Это не мы, это те, что с тем, это его люди.
К а и а ф а (внезапно блеющим голосом). Видишь, Каиафа, это всё народ, он не только хочет, чтобы тот отвечал за них и был за них, он еще и на твое имущество поднимает руку.
И е г у д а . Господин!
К а и а ф а (приходя в себя, своим голосом). Чего тебе?
И е г у д а . Говорят, он исцелил его.
К а и а ф а (презрительно). Народ? Ты ошибаешься, народ не может исцелять. Народ умеет только разрушать да ставить над собой всяких… (Перебивает блеющим голосом.) Он про него говорит, Каиафа, не про народ. Он исцелил его.
К а и а ф а (изумленно Малху). Так это ты… ты исцелил его? Так он… был болен? Чем же? Я знал это, но не мог сказать точно, ведь я не лекарь…
И е г у д а . Господин!
К а и а ф а (резко). Чего тебе?
И е г у д а . Он (показывает куда-то рукой) исцелил его (показывает на Малха).
М а л х (вдруг громко). Нет.
К а и а ф а . Нет? Он не исцелил тебя? (Радостно.) Не смог? Он не смог исцелить его. (Блеющим голосом.) Или не пожелал, Каиафа. Он счел, возможно, что ты сам исцелишь его в своем дворце. Но для этого он должен был принести свое ухо. (Своим голосом, испуганно.) Кто — он? (Жалобно.) Я запутался. Ведь это вот ему отрубили ухо… тому ведь не отрубали…
И е г у д а (подобострастно встревает). Тому — нет, господин. Однако если ты того желаешь…
К а и а ф а (орет смесью из двух голосов). Молчать, негодный! Не встревай, когда я говорю… (После паузы продолжает блеющим голосом вкрадчиво.) А может, он нарочно остался в саду, ибо знал, что нужен тебе во дворце. (Своим голосом.) Нужен во дворце? (Блеющим голосом.) Вот этот вот, ведь он был нужен тебе во дворце, когда ты искал двух лжесвидетелей… (Своим голосом, испуганно.) Тише, тише, умоляю тебя! (Блеющим голосом.) Да ладно тебе, Каиафа, весь Израиль уже полнится слухами об этом.
М а л х (громко). В моем ухе была серьга из золота весом в целый сикль!
Изумленное молчание.
К а и а ф а . Так тебя хотели ограбить? (Блеющим голосом.) Да нет же, разве ты не понимаешь, что это тебя хотели ограбить. Он — твоя собственность, и все, что на нем и в нем, тоже твоя собственность, Каиафа, разве ты не понимаешь? Целый сикль! (Своим голосом.) Целый сикль? (Смесью из двух голосов.) Целый сикль!!! Ты что же, насмехаешься надо мной, грязный раб! Если серьга была весом в целый сикль, то какое должно было быть тогда ухо! (Блеющим голосом.) Оно должно было быть как у жирафа! (Своим голосом.) Как у быка! (Блеющим голосом.) Как у бегемота! (Визгливо хохочет. Иегуда вторит ему.)
М а л х что-то бормочет.
Что? Что ты говоришь? Не нашел?
М а л х (глядя в землю, бормочет). В саду было темно, я упал в поток, и одежды мои промокли…
К а и а ф а . А что тебе надо было в потоке? Ты что, думал, что ухо твое упало в поток? Или (задыхаясь от смеха) ты, наверное, думал, что оно решило уплыть от тебя по воде. (Хохочет. Продолжает блеющим голосом.) Оно наверняка утонуло, ведь на нем была серьга весом в целый сикль, а это такой груз, какой и сильного пловца утянет на дно.
М а л х (упрямо). Я не нашел его, потому что было темно.
К а и а ф а (блеющим голосом). А ведь он говорил, что он свет, и найти его легко. Но как можно царя найти легко? Он велик, он обитает во дворце, и доступ к нему ограничен. (Своим голосом.) Но значит, он и есть царь, ибо найти его нелегко… С другой стороны, свет и во тьме светит… (Жалобно.) Я запутался. (Блеющим голосом.) Твой народ знает, что ты запутался. Он знает, что это ему не во вред. (Своим голосом, умоляюще.) Но как же не во вред, когда замышляют распять его! (Блеющим голосом.) Я про народ говорю. (Раздельно.) Народу не во вред, что ты запутался. Он тебя простит. (Своим голосом.) Простит — народ? (Блеющим голосом.) Народ. (Вздыхая, своим голосом.) Что мне народ?.. Вложу удила в челюсти его, и так далее… Он не простит мне. (Решительно.) Всё. У меня завтра важное заседание. (Забыв про Иегуду и Малха, направляется к столу.)
И е г у д а . Господин!
К а и а ф а . Что тебе?
И е г у д а . А что делать с этим?
К а и а ф а (не оборачиваясь отрубает). Завтра он будет отдан прокуратору.
И е г у д а (удивленно). Зачем прокуратору? Отдай его мне. У меня для него кое-чего найдется.
К а и а ф а оборачивается и некоторое время пораженно смотрит на него, потом орет:
К а и а ф а . Что у тебя найдется, бездельник?! Ты что же, святотатец, решил поднять руку на царя?!
И е г у д а (валится на колени). На царя — Боже упаси, господин! Я про этого вот говорю, про Малха.
К а и а ф а (остывает). А, ты про этого… Этого на ночь запри. Да не бей его. Пусть он присматривает потом за теми, кто был с ним. Кстати, где они?
И е г у д а (беспечно). Да здесь, во дворце, режутся в кости.
К а и а ф а , который снова направился было к столу, останавливается и медленно оборачивается.
К а и а ф а (орет). В кости, сказал ты, жалкое подобие человека? Кто же им дал резаться в кости во дворце, болван? Их надо взять в железо и посадить в подвал, слышишь, ты, сын… сын…
И е г у д а (беспрерывно кланяясь). Я слышал, господин. Уже бегу, господин. (Таща за руку Малха, исчезает.)
К а и а ф а (вслед ему). …сын енотовидной собаки! (Проходит к столу, берет один из свитков. Восклицает, остывая.) Мерзавцы! Не дадут мне подготовиться к завтрашнему совещанию. (После паузы, блеющим голосом.) Ты говорил, у тебя завтра заседание. (Своим голосом, зло.) Позволь мне самому решать, что и как говорить! (Углубляется в свиток.)
ДЕЙСТВИЕ 3
Темница во дворце Каиафы. На переднем плане железная решетка и дверь, на которой висит огромный замок. Высоко вверху крохотное оконце, в нем одинокая звезда. Темница погружена во тьму, как и полагается всем темницам. Тихо, лишь изредка доносятся шаги стражника да позвякивают в темноте чьи-то цепи. Темноту прорезает вдруг пронзительный г о л о с 1 - г о р а б а .
Г о л о с 1 - г о р а б а (мечтательно). А говорят, через три дня он воскрес, будто и не умирал совсем.
Некоторая пауза, потом хриплый г о л о с 2 - г о р а б а спрашивает:
Г о л о с 2 - г о р а б а . Кто?
Пауза.
Г о л о с 1 - г о р а б а (зло). Кто-кто!.. Иегуда, наш начальник!
Пауза.
Г о л о с 2 - г о р а б а (с удивлением). Я не знал, что он умер.
Слышится злое сопение.
Г о л о с 1 - г о р а б а . Остолоп!
К решетке приближается фигура 1 - г о с т р а ж н и к а .
1 - й с т р а ж н и к . Эй, вы, которые с тем! А ну, не браниться! (Удаляется).
Повисает тишина. Ее нарушает г о л о с 2 - г о р а б а .
Г о л о с 2 - г о р а б а . Господин сердит на нас. Вон и Варавву из соседней клетки уже отпустили, а нас все держат.
Г о л о с 1 - г о р а б а . Так Пасха уже позади. Это на Пасху отпускают.
Г о л о с 2 - г о р а б а . Я слышал, Варавву за него отпустили.
Г о л о с 1 - г о р а б а . А я думаю, что все из-за Малха.
Г о л о с 2 - г о р а б а . А что, Малха тоже отпустили?
Г о л о с 1 - г о р а б а (с удивлением). Нет. Кто тебе это сказал?
Г о л о с 2 - г о р а б а . Да ты вот только что.
Г о л о с 1 - г о р а б а . Не говорил я! Малх недалеко, в такой же клетке, как и мы. Давай позовем его. Эй, Малх!
Г о л о с 2 - г о р а б а . Малх!
Подходит 1 - й с т р а ж н и к .
1 - й с т р а ж н и к . Ну, чего разорались? Кого вы тут зовете среди ночи? Неужто взываете к своему господину? Напрасно стараетесь: ведь его уже распяли!
Пауза.
Г о л о с 2 - г о р а б а . Вот те на! Ты слышал? Господина распяли!
Г о л о с 1 - г о р а б а (с негодованием). Что же это за времена, когда первосвященников стали распинать, как преступников!.. Постой, а чего же мы тогда здесь делаем?.. Эй, добрый человек, нет ли у тебя какого-либо предписания из дворца освободить нас?
1 - й с т р а ж н и к . Нет, зато есть у меня предписание чуть что, так бичом вас, олухи!
Г о л о с 2 - г о р а б а (уныло). И этот бичом… Эх, не увидеть нам Божьего света никогда… (Оживляясь.) Подожди, а ты говорил вроде про то, что он воскрес.
Пауза.
Г о л о с 1 - г о р а б а . Кто?
Г о л о с 2 - г о р а б а . Ну, тот, которого распяли… (Оживленно.) Подожди! Так господина распяли рядом с тем, и они вместе воскресли. Чудеса!
К 1-му стражнику подходит 2 - й с т р а ж н и к . Вместе слушают.
1 - й с т р а ж н и к (2-му). Слыхал? Там, оказывается, двое воскресли. Это что же будет, если мертвые начнут воскресать?
2 - й с т р а ж н и к . Слыханное дело — двое!.. Когда его умертвили, земля потряслась, и многие гробы отверзлись, и многие тела ожили и поднялись. Я сам своими глазами видел своего дядю живым и бродящим по городу, а ведь он умер семнадцать лет назад!
1 - й с т р а ж н и к (благочестиво). Значит, был твой дядя муж праведный, исполненный святости, так я думаю.
2 - й с т р а ж н и к . Ну, не знаю. Я-то, хоть и маленький был тогда, помню его таким болтуном… Бывало, сидит и только языком треплет. И смерть его не исправила: люди говорят, ходит по всему городу да болтает про тот свет.
Замолкают. После некоторого молчания раздается г о л о с 1 - г о р а б а .
Г о л о с 1 - г о р а б а (мечтательно). А говорят, для рабов это самое то!
Г о л о с 2 - г о р а б а . Что?
Г о л о с 1 - г о р а б а . То, чему он учил. Я и сам хотел пойти туда, где он учил, да никак из дворца удрать не смог. (Продолжает мечтательно.) А он говорил много, говорил верное. Он говорил про игольное ушко, и про дерево горчичное, и про закваску, и про то, что мы дороже всяких малых птиц…
По мере того, как он говорит, из окошка на него падает и все ярче разгорается тонкий лучик света, так что под конец 1 - й р а б становится виден полностью: он сидит на полу, закованный в цепи, и лицо его закинуто кверху и непривычно умиротворено.
Г о л о с 2 - г о р а б а . А меня он учил только плеткой.
Луч гаснет. Голос 1-го раба во тьме, с досадой:
Г о л о с 1 - г о р а б а . Кто?!
Г о л о с 2 - г о р а б а . Ну, ты же про господина говоришь…
Слышится тяжкий вздох.
Г о л о с 1 - г о р а б а . Ну и осел же ты!
Замолкают. В темноте слышен звон цепей, который, видимо, издается не ими, потому что оба в один голос восклицают:
Р а б ы . Кто здесь? Кто здесь?
Г о л о с М а л х а . Это я.
Г о л о с 1 - г о р а б а . Малх! Так ты здесь, с нами! А мы думали, тебя уже увели, как Варавву.
Г о л о с М а л х а . Нет, я здесь.
Г о л о с 2 - г о р а б а . А почему мы здесь, ты не знаешь, друг Малх? Здесь темно и сыро, мне хочется обратно во дворец.
Г о л о с 1 - г о р а б а . На кухню, к котлам?.. Малх, ты видел его, скажи, мы здесь из-за него?
Г о л о с М а л х а (бормочет). Известно, он творил чудеса, он исцелял расслабленных, он мертвых воскрешал. И мое ухо он приставил бы обратно, если бы я не метнулся от него, не упал в поток… А как его увели, я ползал во тьме, я молил, хотя и было уже поздно: «Найди мне мое ухо, господин, это единственное чудо, которое я прошу!» Но он был далеко и уже не светил во тьме, и только обманчивые светляки роились вокруг…
Он говорит, и из окошка, как и в первый раз, на него вдруг падает лучик света: М а л х становится виден, его голова закинута кверху, его взор блуждает. Внезапно, будто что-то осознав, он дико озирается и с рычанием бросается от света в сторону, скрываясь во тьме. Оттуда доносятся глухие рыдания. Свет гаснет. Тотчас же появляется 1 - й с т р а ж н и к , отпирает решетку и кричит во тьму:
1 - й с т р а ж н и к . Малха к первосвященнику!
Из темноты появляется М а л х , вместе с 1-м стражником уходит. Пауза. Потом доносится г о л о с 1 - г о р а б а .
Г о л о с 1 - г о р а б а . Мы здесь из-за него.
Г о л о с 2 - г о р а б а (после паузы). Из-за кого?
Г о л о с 1 - г о р а б а (с тоской). Из-за него, из-за него, из-за него!!!
ДЕЙСТВИЕ 4
Водоем на окраине Иерусалима. На берегу его собралась небольшая т о л п а послушать С т е ф а н а , ученика апостолов, который, по слухам, уже совершил многие чудеса в народе. Стефан — умелый и страстный проповедник, но вот беда — речи его, изобилующие ссылками на Писание, часто остаются темны для простого люда. Поэтому и воспринимать крещение от него хотят немногие. Сей парадокс немало его смущает. Он не может понять причину этого. Стефан, в белом плаще, густогривый, резкий в движениях, учит стоя, прочие расселись вокруг и внимают.
С т е ф а н . Братие! Говорится у пророков — «Он был презрен и умален перед людьми, муж скорбей и изведавший болезни, и мы отвращали от Него лице свое; Он был презираем, и мы ни во что не ставили Его. (Воодушевляется.) Но Он взял на Себя наши горести и понес наши болезни; а мы думали, что Он был поражаем, наказуем и уничижен Богом. Но Он изъязвлен был за грехи наши и мучим за беззакония наши; наказание мира нашего было на нем, и ранами Его мы исцелились»…
Г о л о с а в т о л п е . О ком это он толкует?
С т е ф а н . Итак, говорю вам — поражаем был, но за нас. Наказуем — но за нас. Уничижен перед Богом и изъязвлен, и ранами его мы исцелились.
Г о л о с и з т о л п ы (прерывает). Ранами кого?
С т е ф а н (не слушая). Повешен был на древе — и мы через него воскресли к праведной жизни, ибо были мертвы.
Г о л о с а в т о л п е . Через древо воскресли. Красиво! — Он говорит перед нами, как перед первосвященниками.
С т е ф а н (горячо). Братие! Иоанн крестил в пустыне и окрестил многих. И крестил водою, и окроплял, и давал вход в жизнь вечную, говоря, что тот, который после него, будет крестить духом святым и огнем. Итак, креститесь ныне, креститесь водою, чтобы не стать соломой, огнем пожираемой.
Г о л о с а в т о л п е . Слыхал? Этак он всегда говорит, про солому-то! — Я уже который раз вхожу в воду, и окунают меня, а горб все еще тут как тут. — Тебе надо к Филиппу, он горбы снимает. — Ох, братцы, плавать-то я не умею! — Значит, пойдешь в огонь.
С т е ф а н с внутренним волнением ждет, решится ли кто-нибудь из толпы войти в водоем. Наконец, изменившимся голосом он добавляет:
С т е ф а н . Входите в воду, братья, ибо тем войдете в жизнь вечную.
Люди продолжают мяться. Появляется М а л х .
М а л х . Эй, пророк!
С т е ф а н (мягко). Не пророк я, а лишь малый ученик его через апостолов.
М а л х . Даст ли он ухо мне?
С т е ф а н . Веруешь?
М а л х . Верую, что даст мне ухо, которое отнял.
С т е ф а н . Тогда войди в воду, чадо, — я окрещу тебя.
Входят в воду. Появляется толпа людей, ведомая С а в л о м .
С т е ф а н (не замечая их). Крещу тебя во имя Отца… (окунает Малха с головой и тут замечает своих гонителей. С тревогой смотрит, как они приближаются, забывая про Малха).
С а в л (приблизившись). Эй, Стефан! Первосвященники послали меня взять тебя.
Пока он говорит, толпа внимавших Стефану быстро, но незаметно смешивается с толпой, ведомой Савлом.
С т е ф а н (не замечая этого). Первосвященники? Зачем?
С а в л (заученно). Ты смущаешь народ и говоришь хульные слова на закон.
Стефан не успевает ответить, как из воды, хватая воздух ртом, появляется Малх. Это явление рождает в толпе замешательство, а потом от вида его Савл, а за ним вся толпа, начинают хохотать. Малх молча стоит по пояс в воде рядом со Стефаном.
С а в л (сквозь смех). Стефан, зачем ты хотел утопить этого раба? Он — самый никчемный раб первосвященника.
М а л х (огрызается). Зато потом буду кчемным.
С т е ф а н . Я крестил его во Христа.
С а в л (не слушая, говорит одному из своих). Занеси также в свиток, против преступлений его, — замышлял-де убить раба первосвященника. (Ласково Стефану.) Выходи из воды, глупый пророк.
С т е ф а н (гордо). Я — ученик его. (Выходит на берег.)
С а в л (удивленно). Ученик пророка? А где твой учитель? Ты покажешь нам его?
С т е ф а н . Он уже показывался вам, и вы его не распознали.
С а в л . Ай-ай! Как это обидно! Где же он теперь? Твой учитель, где он?
С т е ф а н . Разве ты не знаешь? Он скрылся и теперь в недосягаемости.
С а в л . Это плохо. (Одному из своих.) Занеси в свиток — хулителев учитель скрылся. Надо объявить его в розыск.
С т е ф а н (гордо). Будете искать его, и не найдете; и куда пойдете, там не застанете его.
С а в л (одному из своих). Занеси в список — учитель его скрывается. По-видимому, в горах. Надо снарядить отряд. (Ласково Стефану.) Ну, пойдем. (По пути распоряжается.) Камней принесите. Сложите их вот сюда… Да не так! Сложите так, чтоб было удобнее. Для себя ведь стараетесь, что за люди!..
С т е ф а н . Ты собрался воздвигнуть башню?
С а в л . О да! Башню. И знаешь, кого я положу основанием?
С т е ф а н . Этих людей?
С а в л . Нет, тебя, мой дорогой Стефан. На камне сем я воздвигну эту башню. (Смеется, довольный своей шуткой.)
С т е ф а н (стоически). Она рассыплется, если положить ей основанием одного меня. Ты положи основанием ей, этой башне, первосвященников, тогда она будет стоять крепко.
С а в л (одному из своих). Занеси в список — замышлял противу рода первосвященнического… Эх, Стефан, язык твой — враг твой.
С т е ф а н . Не на меня идешь — на него.
С а в л (распоряжается). Мелких камней не надо. Ими кого побьешь? Курицу только. Или кошку. Стефан у нас муж видный, исполненный благодати. Только на одну его благодать сколько нужно камней… Так на кого я иду, Стефан? Ну да, на твоего учителя. И я найду его, Стефан, я обязательно его разыщу, как бы он ни прятался. Найду и побью мелкими камнями. Это тебя я уважаю, Стефан, а потому бью крупными. А знаешь, почему, Стефан, почему я уважаю тебя и бью крупными камнями? Потому что ты не прячешься, как твой учитель, а идешь на площадь и здесь говоришь… правда, я не понимаю, о чем ты говоришь, Стефан, ты уж извини. Очень уж непонятно ты говоришь, на языке книжников… вот за что я тебя уважаю, Стефан, за то, что ты книжек много прочитал, за то, что говорить непонятно умеешь, вот за что. А я? Я умею искать и разыскивать, и я пользуюсь авторитетом у таких людей… о, Стефан, большие люди уважают меня. Вот и сейчас, побив тебя камнями, я пойду на пир… а знаешь, кто пригласил меня на пир? Эге, и не знаешь! Сам Каиафа. И у него ко мне важное поручение. И знаешь какое?.. эй, вы, кирпичи не тащите, из них ведь строят дома, а кто потом решится построить дом из таких вот кирпичей… так вот, Стефан, он разрешил мне пойти в Дамаск и там кое-кого похватать из ваших. И знаешь, я думаю, учитель твой, он тоже сейчас там, я это прямо чувствую, ведь у меня чутье на такие вещи, друг Стефан!
На берегу высится уже довольно большая куча камней. Люди ходят вокруг в ожидании, оживленно переговариваются:
Г о л о с а в т о л п е . В прошлый раз бросал и плечо потянул, рука с тех пор как деревянная. Это потому что бросал много, и все в цель. — А горб он мне так и не снял. Пойду к Филиппу, тот снимет, так люди говорят.
С а в л (Малху, грозно). Подойди сюда. Тебе что сказал Каиафа, твой господин? Он приказал следовать за мной и помогать мне. А ты по своей глупости пришел сюда и сразу попал в лапы этому Стефану. Хорошо, что я вовремя подоспел, а то бы он потопил тебя, как кутенка. Зачем ты пришел сюда, а не ко мне?
М а л х . А ты дал бы мне ухо?
С а в л . Я дал бы тебе по уху. (Смеется, довольный своей шуткой).
С т е ф а н (вклинивается в их разговор). Ну так что, вы начнете? А то я уже вижу небеса отверстые и Сына Человеческого, стоящего одесную Бога.
С а в л и М а л х переглядываются.
С а в л . И верно, не будем задерживать… Эй, вы все, взяли в руки по камню. Стефан, друг, встань вон там, чтобы им было удобнее.
Толпа заслоняет Стефана, в руках у всех камни.
Так. Хорошо. Начали, начали!
Толпа бросает камни куда-то вглубь сцены, слышны удары. Савл отходит в сторону, попутно говоря Малху:
С а в л . Дамаск — прекрасный город, я бывал там. У меня была даже мысль купить там дом, но вот беда — кругом язычники, и человеку верующему приходится там туго.
Его перебивают громкие слова С т е ф а н а , доносящиеся откуда-то из глубины сцены:
С т е ф а н . Господи, не вмени им греха сего!
Люди прекращают метать камни и расступаются. Видно неподвижное тело Стефана. Одежды его покраснели от крови. Савл при виде его морщится.
С а в л . Как мы все-таки по-варварски… с хорошими, в сущности, людьми… (Прерывает себя.) Подберите тело. Камни сложите в кучу: еще пригодятся. (Задумывается.) Интересно, какого сына человеческого увидал он рядом с богом в последний свой час?.. (Нежно улыбается, качает головой.) Книжник! (Что-то вспомнив, одному из своих.) Ты, со свитком, пиши: Стефан, хулитель закона, такого-то дня побит камнями. (Задумывается.) Крупными.
ДЕЙСТВИЕ 5
Дорога в Дамаск, в виду самого города. По обеим сторонам — кущи. Солнце на закате, и в этом часу дорога уже пустынна. Вскоре появляются С а в л и М а л х . Савл — впереди, видно, что он торопится, однако Малх еле ковыляет, ибо нагружен дорожными сумками и выглядит уставшим. Сделав еще несколько шагов, он останавливается и почти валится у дороги. Савл оборачивается.
С а в л . Поторапливайся, поторапливайся, нерадивый!.. Ну, чего же встал, глупец? Смотри, ворота готовы уже закрыться!
М а л х . Я устал. И мы не успеем.
С а в л (кричит). Ты что же, хочешь оставить меня на произвол разбойников?! Бери же сумки, тупая скотина!
М а л х (с едва различимой усмешкой). Разве тебе отрубили ухо, почтенный Савл? Я, безухий, и то слышу, как скрипят, закрываясь на ночь, ворота.
С а в л подбегает и начинает трясти его.
С а в л . Мне нужно сегодня быть там, мерзавец! Мы и так шли слишком медленно из-за тебя и твоих проклятых кривых ног, которые давно пора отрубить, как твое ухо!
М а л х что-то бормочет.
Что? Что ты сказал?
М а л х что-то бормочет.
Да, меня вознаградят за это. Вознаградят и тебя — бичом. Но неужели ты думаешь, что я делаю это ради денег, межеумок?
М а л х что-то бормочет. С а в л наотмашь бьет его и в отчаянье отходит.
Вот и все так: только и говорят о каких-то деньгах, о вознаграждении, о выгоде, будто не знают, что можно действовать, ревнуя в сердце своем пред Господом! Но не хотят верить в это и придумывают какую-то корысть, какие-то… тридцать сребренников!
М а л х что-то бормочет.
Чудо, говоришь ты? (Издевательски смеется.) Какие же сейчас могут быть чудеса? Времена пророков прошли. В наши времена божество проявляется не через чудо. В наши времена божество глаголет через представителей власти, их оно избрало своим рупором. Долг же каждого честного гражданина — признавать божественную природу такого откровения. Теперь кесарю — богово!.. Но зачем я говорю тебе это, ведь ты не гражданин, ты — раб. К тому же ты строптив и вполне можешь оказаться сообщником тех, кого я преследую.
М а л х что-то бормочет.
Ухо? Опять ты про свое ухо, будь оно трижды проклято! Его наверняка уже сожрали звери, что бродят в ночи!
М а л х (неожиданно громко). Я бы посмотрел на тебя, почтенный Савл, когда бы твое ухо лежало в чьем-нибудь желудке. Но нет, твое ухо на месте, я вижу, как оно высовывается из волос, как стрижет воздух, точно оно — нос и желает что-то разнюхать. А я — я прямо слышу, слышу той раной, той запекшейся, кровавой дырой, что у меня теперь вместо моего уха, как грызут мою отделенную плоть муравьи, как тащат в свои подземные норы… Знаешь, какое было оно, мое ухо, Савл? Ты даже представить не можешь, до чего было оно красиво! Оно было… оно было как раковина, как коралл, как сердцевина цветка! Оно было божественно, как очередной эдикт кесаря, который оглашают на площади в базарный день. Оно могло слышать издалека, в нем никогда не заводилась сера. Клянусь, мое ухо так шло мне, что всякий останавливался, и изумлялся в сердце своем, и присвистывал, говоря: какое у Малха ухо! Оно как локон; как капля; как свиток Торы. (Кричит.) И в нем была серьга весом в целый сикль! Да, в нем была серьга ценой во столько, сколько ты не заработаешь, даже если будешь рыскать по всему Израилю в поисках учеников его всю свою жизнь!..
С а в л (удивленно). Неужто целый сикль?
М а л х (яростно). Вот именно, Савл!.. Но я скажу тебе больше — мое ухо было настолько хорошо, что я и сейчас чувствую его на своей голове, как оно сидит там, и овевается ласковым ветерком, и слышит. Да, слышит, о безухий Савл! Слышит скрипение ворот, закрываемых на ночь, слышит шелестение дерев в том городе, куда мы не попали, слышит шум воскрилий ангелов, спускающихся к нам с небес!
Действительно, слышится некий шум, и на дороге появляется А н г е л Г о с п о д е н ь . В руках у него меч и свиток. Сначала он подходит к Малху, но тот машет рукой в сторону Савла, окаменевшего от ужаса. Ангел приближается к тому.
А н г е л Г о с п о д е н ь (громким голосом). Савл!
С а в л не реагирует.
(Выждав немного.) Савл!!!
В ответ С а в л валится на землю и закрывает лицо руками. Ангел удовлетворенно переглядывается с Малхом. Громко продолжает:
Господь (при этом слове Савла осияет очень яркий свет) видел, что ты распалился и убийствами дышишь на учеников Его. Посему так говорит Господь: (Разворачивает свиток и в торжественной позе застывает. Некоторое время вглядывается в свиток, шевеля губами. С а в л , осмелев, поднимает голову. Наконец, Ангел переворачивает свиток и продолжает.) Так говорит Господь: Савл, Савл! Что ты же гонишь меня? (Удовлетворенно сворачивает свиток. Свет, озарявший Савла, гаснет.)
Пауза.
С а в л . И это… все? Больше ничего не повелел передать мне Господь?
А н г е л Г о с п о д е н ь (резко). Нет. (Неуверенно.) Хотя… (Мягко.) Господь, он ведь… (Гневно.) Он и так чересчур… (Беспомощно.) Я должен проверить. (Углубляется в свиток.)
С а в л (оправдывается, пока он читает). А то ведь я… сейчас я как раз объяснял вот этому человеку… гражданину, так сказать… он хоть и раб, а тоже… так вот, я ведь не из денег там каких-нибудь… не из корыстных, так сказать, побуждений… я ведь (прижимает кулак к сердцу) ревную о Господе в сердце своем… я ведь из лучших самых своих…
А н г е л , дочитав свиток, перебивает его.
А н г е л Г о с п о д е н ь . Господь (сверху на Савла вновь изливается поток света, он пытается закрыться рукой) сказал: (угрожающе) не иди против рожна, Савл!
С а в л (плача). Что повелишь делать мне?
А н г е л Г о с п о д е н ь (брезгливо). В городе тебе скажут, что делать. (Торопливо исчезает, и свет, изливавшийся на Савла, гаснет.)
С а в л (не замечая этого). Но ворота закрыты, ворота закрыты, Господи… то есть хотел сказать, Ангел Господень! Как же я войду в город? (Поднимается и начинает шарить вокруг руками.) Я… я… (Страшно кричит.) Я ничего не вижу! Господи! Верни мне мои глаза!
М а л х (наставительно). Теперь ты почувствовал? А ведь глаза не ухо, зрение тебе вернется, а вот ухо…
С а в л хватает его за руку.
С а в л . Друг Малх, помоги мне дойти до города. Мне надо это сделать, мне давно надо было это сделать. (М а л х пытается освободиться, и наконец ему это удается. Он спешно уходит. С а в л в поисках его мечется по сцене, вопит.) Мне давно надо было попасть в город… и я бы это сделал, если бы не твои проклятые кривые ноги, ублюдок! Я убью тебя, когда найду… я скажу, чтобы тебя убили… чтобы тебя побили крупными камнями… я ведь говорил, что нам надо попасть в город до темноты, ты, сын… сын… сын площадной шлюхи!
ДЕЙСТВИЕ 6
Таверна в Иерусалиме. Грязное, полное дыма помещение пусто, только в углу за столом, уставленным порожними бутылями, сидит и пьет Л о н г и н . За этим же столом сидят 1 - й и 2 - й с т р а ж н и к и , которых Лонгин пригласил выпить с собой. Сам он уже изрядно пьян, стражники же трезвы и скучают, стаканы их почти полны. Им очень хочется уйти, но вместо этого они вынуждены сидеть и слушать Лонгиновы хмельные речи, вертящиеся вокруг одного и того же.
Л о н г и н (говорит громким пьяным голосом). Приказ… Приказ, он что для солдата?.. Приказ для солдата — закон! А ежели он был отдан командиром много выше тебя по званию? И этот командир к тому же — сам прокру… прокуратор Иудеи? (Хитро прищуривается.) Вот то-то и оно! Тогда он что?.. Тогда он — святыня! (Стучит по столу, бутыли звенят.)
С т р а ж н и к и кивают: ясно, что слышат они это сегодня не впервые.
(Замолкает, делает глоток из стакана и неожиданно бухает стаканом о стол: стражники одновременно вздрагивают.) Римский солдат исполняет приказы беспрксл… беспрекословно! Этим он отличается от… кого? (Хитро прищуривается.)
1 - й с т р а ж н и к (застигнутый врасплох). Э-э… дикарей? варваров?
Л о н г и н . Нерегулярного войска! Он отличается от нерегулярного войска, которое по сути необучено и не выполняет приказов своих командиров. (Замолкает, делает глоток из стакана.) Поэтому, когда мне приказали их распять, я сделал это беспрксл… беспрекословно!
2 - й с т р а ж н и к (в ужасе). Ты распял целое войско?
1 - й с т р а ж н и к (перебивает его). Ну конечно, ведь это же дикари, варвары! Так почему бы их не распять за сопротивление регулярному римскому войску? (Лонгину заискивающе.) Так я говорю?
Л о н г и н (мотая головой). Не-е! Их распяли потому, что один говорил, будто хочет разрушить храм… или что-то в этом роде.
2 - й с т р а ж н и к . А сколько их было?
Л о н г и н . Трое.
1 - й с т р а ж н и к (осторожно). И все-таки распинать целых троих из-за проступка одного, пусть даже это дикари, пусть даже грозились храм разрушить — это, скажу я… того…
Л о н г и н (грохает кулаком по столу). Римский солдат привык к этому… это справедливо, если троих из-за одного… бывает и хуже… это когда децимацию проводят… каждого десятого… (Внезапно плачет, размазывает слезы по лицу.) Каждого десятого… того…
С т р а ж н и к и сочувственно переглядываются.
1 - й с т р а ж н и к (пытается его приободрить). И что… что ты сделал с этими дикарями?
Л о н г и н перестает плакать, сморкается и удивленно смотрит на него.
Л о н г и н . Они не были дикарями. Они были разбойники. А один говорил, что он царь.
2 - й с т р а ж н и к . Царь разбойников?
Л о н г и н удивленно смотрит на него.
Л о н г и н . Да нет, царь Иудейский. И он говорил, что хочет разрушить храм и построить на его месте новый… или что-то в этом роде.
2 - й с т р а ж н и к . Это не тот ли, после смерти которого сделалось великое землетрясение, и многие мертвые воскресли?
Л о н г и н . Про мертвых ничего не могу сказать. Ничего такого сказать не могу, про мертвых.
2 - й с т р а ж н и к . Да я сам своими глазами видел своего дядю, а ведь он умер семнадцать лет назад.
Л о н г и н . Про это нам ничего не известно. А вот что он был Бог, про то мне все уши прожужжали.
2 - й с т р а ж н и к . Ну нет, он не был Бог, ты это того… путаешь. Он болтун был тот еще. Всё языком молол. И умер когда — не изменился. Люди говорят, ходил по Иерусалиму да языком про тот свет…
Л о н г и н (перебивает). Ну, это с ним часто происходило. Он ведь огромные толпы собирал. Сказано было ему — не собирай огромные толпы, порядка нет, когда огромные толпы. А он — все равно… говорит что-то, а те слушают.
2 - й с т р а ж н и к (сентиментально). Да, истории он складные рассказывал. То-то все горевали, когда он умер. На похороны весь город сошелся.
Пауза.
Л о н г и н . На чьи это похороны? Его ведь хоронили тайно и охрану приставили. (Внезапно хватает его за грудки и трясет.) А ну, говори все, что знаешь!
2 - й с т р а ж н и к . Ай-ай! Ох, не тряси меня, добрый Лонгин! Я про дядю, про дядю своего говорю!
Л о н г и н неохотно его отпускает.
Л о н г и н . А, если про дядю… так я не про твоего дядю говорю, дурья башка… я про того, про царя…
2 - й с т р а ж н и к . А! Ну если про царя… тогда того…
Неловкая пауза. Л о н г и н отхлебывает из стакана.
Л о н г и н (внезапно). И вот возвращаюсь я в казарму, а ребята мне и говорят — ты ведь, мол, Бога сегодня копьем проткнул. Ну, ребята-то, они шутники те еще, вот я им и не поверил. А потом слышу, народ на улицах шушукается… (Опрокидывает стакан.)
Пауза.
1 - й с т р а ж н и к . Так ты, значит, Бога… самого Бога распял? (Недоверчиво хихикает.)
Л о н г и н (сердито). Распинал-то не я. То есть распинал я… но по большому счету… вон, первосвященники ваши так решили. (Грохает кулаком по столу: стражники вздрагивают.) А я — приказ исполнял. (Наливает себе, пьет, вдруг кашляет, слезы выступают на его глазах.) А мне ведь его так жалко было… Я ведь… (Тяжело поднимается, идет в угол, возвращается оттуда с копьем.) Я ведь его так… легонько… (Делает выпад копьем.)
Входит М а л х . Вид у него совершенно безумный.
(Обрадованно.) Эй, ты! Ну-ка, подойди сюда! Раскинь руки. Да не так — шире! (Стражникам.) Я ведь его вот сюда кольнул, легонько совсем… (Укалывает Малха под ребра, вдруг роняет копье, закрывает лицо руками и громко рыдает.)
Неловкая пауза.
1 - й с т р а ж н и к . Это ты, Малх? А мы-то думали, что распял тебя первосвященник.
М а л х (опуская руки). Нет, он лишь говорил со мной об ухе, а потом отпустил.
2 - й с т р а ж н и к (подозревая неладное). О каком это ухе он говорил с тобой?
М а л х . О моем. Том, которое я чудесным образом потерял в саду, когда выполнял его задание.
1 - й с т р а ж н и к . Что же здесь чудесного?
М а л х (громко). Разве это не чудо, что все через ухо начало быть, и тьма его сокрыла? В нем была жизнь, и ныне пребывает в нем жизнь, несмотря на смерть. Ухом началось, и ухом закончится. В этом великая мудрость и тайна и загадка.
Все слушают его, не скрывая своего изумления.
Слава Тебе, Господи, на небесах и в саду. Слава тому, кто ухо отнял, а душу прибавил. Не плотью коснулся меня, но мечом и духом. (Еще громче.) Ныне уже не безухий я, но с ухом. (Обращается к присутствующим.) Братие! Как многие уже начали составлять свои повествования о некоторых известных событиях, то и мне взбрело в голову описать все, чему я был свидетелем. (Разъясняющим тоном.) Иными словами, коли пришла такая мода писать благовествования, то и я напишу свое — с известными поправками. (Принимает горделивую позу.) Евангелие от Малха. (Доверительно.) Ибо видел я, братие, и Ангела, и чудеса, и ухо мое, особливо то, которое отрезали, много чего слышало… (Среди общей тишины удаляется. Тишину нарушает Лонгин, про которого вроде бы все забыли.)
Л о н г и н (упрямо). Нерегулярное войско, оно тем и отличается!..
1 - й с т р а ж н и к (очнувшись). Чем?
Л о н г и н (снисходительно). А тем, что приказа выполнять не умеет. А приказ, он что?..
Пауза.
2 - й с т р а ж н и к . Что?
Л о н г и н . Он — всё!
Грохает кулаком по столу. Стражники вздрагивают.
ДЕЙСТВИЕ 7
Площадь в Иерусалиме, недалеко от дворца Каиафы. На площади людно, стоят лотки и лавки, идет оживленная торговля. В толпе появляется М а л х . Он одет по-дорожному, в руке его посох. Он уверенно прокладывает себе путь в толпе. Очень быстро его растрепанные волосы и странная повадка привлекают к себе внимание. Толпа вокруг него начинает густеть.
Г о л о с а в т о л п е . Гляди, гляди! — Кто это? — Это пророк. — Нет, это всего лишь проповедник.
Не обращая на них внимания, М а л х продолжает идти, взгляд его устремлен поверх голов.
Г о л о с а в т о л п е . Пусть что-нибудь скажет! — Эй! Что нас ждет? — Навсегда ли отвернулся Господь от нас?..
Ему преграждают путь, и М а л х останавливается. Тотчас же слышится шум, появляется К а и а ф а . Торопясь, он врезается в толпу. Его узнают и расступаются.
Г о л о с а в т о л п е . Эй, дорогу! Дорогу первосвященнику!
Увидев Малха, К а и а ф а с криком устремляется к нему.
К а и а ф а (своим голосом, задыхаясь). Вот он! Держите его! Хватайте!
Г о л о с а в т о л п е . Чего это он? — Пророка забирают. — За правду, видать. — А не дадим забрать пророка! — Эй, не трожь его, первосвященник!
К а и а ф а (блеющим голосом). Не знаю, про какого пророка вы говорите. Это мой беглый раб.
Г о л о с а в т о л п е . Это, оказывается, не пророка берут. Раба какого-то. — А что, пророк остается на свободе? — На то он и пророк. — А нечего ему на свободе шататься! — Эй, первосвященник, мы где-то тут пророка видали, — бери его!
К а и а ф а (Малху, своим голосом). Ты что же это, сбежать удумал?
М а л х (громко). Иду к язычникам благовествовать. Ибо неоднократно посещаем был видениями, и был мне голос: иди в дикую Дакию обращать язычников.
Г о л о с а в т о л п е . Видишь, какое дело! — Язычников! — Молодец, пророк! — Давай, обрати их, чтобы мало не показалось!
К а и а ф а (блеющим голосом, насмешливо). Во что ты будешь обращать их, раб?
М а л х (внезапно заходится криком). Обращу к ним ухо свое, и усомнятся в идолах, и поклонятся истинному Господу!
Т о л п а одобрительно гудит.
К а и а ф а (своим голосом, визгливо в толпу). Да ему нечего обращать! У него ведь нет уха, люди! Он наказан был отсекновением…
Его слова тонут в гуле, похожем скорее на удивление.
М а л х (перекрикивая гул). Преклоню к ним ухо свое, то, которое усечено, и поклонятся!
Гул внезапно стихает.
Г о л о с а в т о л п е (возмущенно). Не хотим поклоняться усеченному уху!
К а и а ф а (быстро уловив настроение, блеющим голосом). Вы слышите, люди?! Это один из них!.. Он был с ним!.. Он тоже хотел разрушить храм!..
Г о л о с а в т о л п е . Точно! — А то я все присматриваюсь, присматриваюсь… — Он был с тем!..
Т о л п а гудит уже угрожающе.
М а л х (по-видимому, даже не слыша этого, вдохновенно). Братие! Было мне недавно видение, доселе не виданное: Ангел Господень спустился с небес и поразил слепотой бывшего со мной. А, бродивши по саду, упал я в поток, ибо было темно, а единственный свет был исхищен из мира, и мир его не узрел! Я же не уставал бродить и искать истину, но даже и обглоданного уха не нашел!..
К а и а ф а (своим голосом). Ты что же, его называешь истиной?..
М а л х (громко). Да! Я искал его, и не нашел, ибо было темно…
К а и а ф а (не слушая, блеющим голосом). Вы слышите?! Он богохульствует! (Внезапно своим голосом, тихо.) Не может этот человек… (Блеющим голосом.) Народ сам решит. Народ умен. Не так ли, люди?
Восторженные крики.
Как мы казним его?
Восторженные крики.
(Раздельнее.) Я говорю, как мы казним его? В смысле, каким способом?.. Каким орудием?..
Свист, восторженные крики.
(Своим голосом, разочарованно.) Ну вот, а ты говорил — народ умен. (Блеющим голосом.) Ты с ними не умеешь разговаривать, Каиафа. Смотри. (Пронзительно верещит.) Он хотел разрушить храм! Он хотел разрушить храм наших отцов!
Восторг переходит в угрожающий гул, выкрики.
Что вы хотите, чтобы я сделал с ним?
Вопли: «Камнями побить!»
(Удовлетворенно.) Ну вот, Каиафа, вопрос и решился. (Своим голосом.) А где же мне взять нового раба? (Блеющим голосом, глумливо.) Купишь, Каиафа. На сбереженные Иудой деньги купишь. И будет он называться — «раб крови». (Смеется, внезапно осекается, тяжело задумывается.)
Г о л о с а в т о л п е . В прошлый раз бросал — поясницу потянул. А что поделать — идеи!.. — Вот бы я свой горб потерял, как этот пророк — ухо!.. — Первый камень должно бросать в грудь: побиваемый теряет равновесие, и тут его… того…
Приготавливаются с камнями в руках, ждут команды Каиафы. А тот ушел глубоко в свои мысли и не обращает внимания на происходящее.
М а л х (воспользовавшись паузой, безумно и страстно витийствует). Люди! Видел я ухо Господа, склонившееся ко мне. И в ухе Его была серьга весом в три сикля. И был мне голос: один сикль верну тебе, мой верный раб, ибо был восхи́щен он вместе с твоим ухом, и перенесен на небеса, и теперь украшает престол мой.
К а и а ф а (изумленно). Кто?..
М а л х (еще громче). И украшается ухом земля, и никто не смеет надрать его, и целый свет стоит на нем, и престол Божий…
К а и а ф а (не своим голосом). Бейте, бейте же!
В Малха летят камни, он падает. С возгласами: «Ухо! Ухо!» умирает. Сверху на его лежащее тело медленно проливается удивительный яркий свет.
Занавес.
45 
