ISSN 1818-7447

об авторе

Бруно К. Эйер (Bruno K. Öijer) родился в 1951 г. в Линчёпинге, в 1973 г. выпустил первую книгу стихов «Песнь анархизма» (Sång för anarkismen). В 1970-е гг. приобрёл национальную известность благодаря выступлениям со своими стихами, входил в состав поэтической группы «Везувий». Автор десяти книг стихов и романа «Chivas Regal» (1978). Лауреат премии имени Стига Карлссона (1976), имени К. Э. Энглунда (1991), Зимней премии Общества девяти (1995), имени Пальмэра (1995),  имени Белльмана (1999), Шведского радио (1999), Большой премии Общества девяти (2002), имени Э. Линдегрена (2002), премии Доблоуга (2010), почётной премии города Стокгольма (2010), премии «Аниара» (2012), имени Ферлина (2013), Эвралидской премии (2015), премии издательства Natur & Kultur (2016). По-русски стихи Эйера публиковались в журналах «Воздух» и «Prosōdia».

Надежда Воинова родилась в 1974 г. в Ленинграде, жила в Стокгольме, Вене, Киеве, Астане, с 2017 г. в Баку. Училась в Академии художеств, с 1997 г. работала в области фотоискусства как куратор и критик, публиковалась в журнале «Новый мир искусства». В дальнейшем занималась театральными, музыкальными и кинематографическими проектами для детей как сценарист, либреттист, продюсер. В 2016 г. дебютировала как переводчик шведской поэзии, выпустив отдельным изданием «Мельнскую элегию» Гуннара Экелёфа.

Другое наклонение

Гюнтер Айх ; Рэй Брэдбери ; Джеймс Тейт ; Тарьей Весос ; Михал Айваз ; Бруно К. Эйер ; Венсан Толоме ; Артис Оступс ; Чен Чен ; Галина Николова

Бруно К. Эйер

Там были все

простуженному с температурой

не стоило мне выходить на улицу

дождь бушевал

в этот январский вечер в Париже

и когда насквозь промокнув я добрался

до спасительного тепла Café Vieux Cimetière

Хемингуэй пил уже третий стакан

и объяснял бармену

что при охоте на крупного зверя

он целил в него как в себя

 

озираясь в поисках свободного столика

первым делом я подошёл поздороваться с Бодлером

он был как всегда элегантно одет

но в отвратительном настроении

сбежал с выставки

надышавшись академической пылью

и теперь лишь хотел домой к своей чёрной Венере

и к опиуму в ящике бюро

прямо так и сказал чтобы все слышали

 

я-то охотней курю траву прерий

но от этого зелья вся красота

весь космос

вселились в мою грудь

заметил Уолт Уитмен

вдали у барной стойки

и поправил свою широкополую шляпу

чушь собачья фыркнул Бодлер уходя

и скривил лицо в злой цветок

ведь жизнь выдавил он на пороге

оазис ужаса в пустыне омерзения

а на острове любви не нашлось

ни кроватей ни мягких простыней

только виселица с болтающимся трупом

 

да знаю, знаю бормотал Уитмен

хлопнул виски и отвернулся

подмигнув Эмили Дикинсон

укрывшейся в дальнем углу

словно в своём саду

а та усмехнулась себе под нос и проговорила

вас мужчин так легко обмануть

вы не знаете ничего о женском коварстве

например Эвридика

прикинулась раненой и вскрикнула

лишь затем чтобы Орфею пришлось

нарушить запрет и оглянуться

и вот ей можно кануть назад

туда где она и хотела быть

с новым любовником в царстве мёртвых

 

я выбрал столик

заказал бутылку вина

и повесил мокрый пиджак на спинку стула

мельком заметив как Рембо

вырезает из коры кораблик

прилаживая на палочку-мачту

парус из белой бумаги и на нём

гордо реет стихотворение

 

а Хемингуэя наконец отпустило

он стоял и кому-то рассказывал

что люди обычно сами себе

портят хороший день

но он-то бывал и счастлив

молодым и бедным

и лунный отсвет

на лице любимой

да раскрытые объятья блокнота

с лихвой утоляли жажду

смысла жизни

 

две дамы сомнительной репутации

под ручку проковыляли мимо

блестя размалёванными ве́ками

и откуда-то выплыл Сесар Вальехо

я удивился

обычно он не показывался

дождливыми четвергами

он причалил к столику у окна

и подозрительным чёрным взглядом

буравил окрестную публику

потирая свою злосчастную спину

я спросил неужели снова

его ударили тростью

или вправду как я слышал

в день когда он родился

Господь прихворнул

 

становилось шумно

в тесноте и духоте я сидел молча

мне нечего было сказать

от вина мне было ни жарко ни холодно

требовалось что-то покрепче против моей простуды

и Мопассан тоже кашлял

я обнаружил его в себе

и с Достоевским беседовал именно он

возмущённый тем что его

засадили в сумасшедший дом

только за попытку самоубийства

и за роман о мебели

которая двигалась по комнате сама собой

а как же я сказал Достоевский

сколько лет мне пришлось просидеть взаперти

в подполье в России

а я-то всегда хотел в Монте-Карло

прожигать жизнь и играть в казино

и вот я здесь проматываю время

хоть и знаю что вся эта болтовня

только вечное переливание из пустого

в порожнее

 

Лорка за соседним столиком

иногда посматривал искоса на Уитмена

но в основном был погружён в себя

играл с жестяной каруселькой

голубые лошадки

кружились с пустыми сёдлами

он всё сажал в одно из них ангела

но ангел каждый раз выпадал

я придвинулся к нему и спросил

читал ли он Эдит Сёдергран

он улыбнувшись покачал головой

и я прочёл вслух несколько её строк

не беспокойся о дитя

кругом одно ничто — взгляни

лесок дымок и рельсов бег

но я тоскую без страны

которой нет — того что есть

уже нет сил желать

вся жизнь как воспалённый бред

но мой счастливейший билет

моя находка — это путь

в страну которой нет* * Автор комбинирует фрагменты из двух известных стихотворений Сёдергран: «Ничто» и «Страна, которой нет». — Прим. ред.

 

Китс и Шелли за своим обычным столиком

казалось не замечали зимней тьмы

весеннее солнце уже сияло в их глазах

и столешница разлилась перед ними как море

почти что в такт они взмахнули перьевыми ручками

и провели ими по воде

Китс среди волн написал своё имя

Шелли нарисовал сердечко

и оно распалось на несколько маленьких

устремившихся к берегу в отчаянной борьбе

 

казалось я всё это видел раньше во сне

и мой жар не хотел отступать

бар плыл сквозь туман голосов в табачном дыму

я вздрогнул когда бармен

выкрикнул последний заказ, закрываем

но никто не слушал и лишь Эдгар Аллан По

с опустошённым видом как будто

в ближайшем родстве с ночью

шептал то же имя снова и снова

Аннабель Ли Аннабель Ли

боясь что она заплутала на улицах города

он вопрошал в пространство

не пора ли ей прийти

чёный ворон у него на плече

захлопал крыльями

и издал характерный звук

nevermore nevermore

 

я допил стакан

потянул к себе пиджак и пощупал

успел ли он высохнуть

как ни странно за это мгновенье

По и птица исчезли

озадаченный я не заметил

как вместо них появился Рембо

видимо спьяну

он смял и выбросил парус

своего кораблика

и рылся теперь в карманах

как будто в поисках золота

но там кроме дыр ничего

наконец наши взгляды встретились

заявив что уже побывал в Стокгольме

с цирковым караваном

он подсел ко мне

светящиеся слова летели танцуя у него изо рта

каждая буква своего особого цвета

из-за этой радуги он прозвенел мне

и медленно растаял в полумраке

 

бармен всё ворчал

пытаясь вдохнуть жизнь в Уильяма Блейка

а тот с упавшей на руки головой

бредил сквозь сон о тигре

сполохами сверкали огневые полосы зверя

гнали его в кромешный лес

и тут на миг

затихло всё заведение

а потом поднимаясь все заскрежетали стульями

и я понял что пора уходить

меня даже потянуло опять под дождь

да и Альбер Камю собрался домой

я как раз хотел обсудить с ним

наши шансы оставить смерть в дураках

чтобы камни мироздания зашатались

но он весь вечер возился с разными женщинами

походя всё больше на Хамфри Богарта

закурив наконец ещё одну он объявил

что всегда ощущал себя посторонним

и нет смысла ждать страшного суда

ведь он и так происходит каждый день

я ему помахал

и заметил что одна из женщин

никак не оставляла его в покое

её волосы

длинно и влажно струились по спине

она казалась утопленницей

и я не слышал о чём она спросила его

но он остановился у выхода

и ответил

теперь уже поздно

теперь всегда будет поздно

к счастью 
 

Перевод выполнен в резиденции «Literature without borders».

Перевод с шведского: Надежда Воинова