ISSN 1818-7447

об авторе

Татьяна Щербина родилась в 1954 г. Окончила филологический факультет МГУ. До 1986 года публиковалась в самиздате (6 книг и публикации в журналах неофициальной литературы). С 1991 г. в России изданы 5 книг стихов, две книги прозы и сборник переводов из современной французской поэзии, во Франции — двуязычное собрание стихотворений и книга оригинальных стихов на французском языке. В 1991—1995 гг. в Мюнхене и в Париже, с 1995 г. снова в Москве. Работала в журналистике: корреспондент радио «Свобода», главный редактор журнала «Эстет», обозреватель газеты «Коммерсантъ-Daily». Премия по поэзии Национального центра литературы Франции (1994).

Новая карта русской литературы

Предложный падеж

Наталия Черных о стихах Ольги Брагиной ; Татьяна Щербина о сборнике избранных переводов Александра Бараша

Татьяна Щербина

Новое-старое

В книге (книжечке — 80 страниц всего) Александра Бараша «Экология Иерусалима. Избранные переводы современной израильской поэзии» главным оказались для меня два послесловия переводчика, два эссе — одно короткое о Дане Пагисе, любимом поэте Бараша, классике, другое длинное — «Русско-ивритские литературные связи», которое и есть ключ к книге, и в некотором смысле — вообще к литературе мира глобальной миграции, кочевья культур. Соответственно, чтение лучше начинать с них.

Иврит — библейский язык, на котором спустя столетия начинают говорить и писать, язык для поэтов не родной, но становящийся постепенно таковым. Письмо на новом языке — всегда приключение, новое дыхание, vita nuova; на новом, но древнем, сакральном — еще и  дерзость, робость, смятение перед открывающимися четвертым и пятым измерениями. Поэты, пропитавшие иврит русской, польской, немецкоязычной литературой и культурой, и молодые израильские читатели, для которых «Мастер и Маргарита» — фэнтези сродни «Гарри Поттеру», как пишет Бараш.

Шесть поэтов антологии — 1924, 1930, 1941, 1944 и 1949 гг. рождения. Трое из них живы, трое умерли. Старые поэты, родившиеся на Святой земле, когда государства Израиль еще не существовало, и переехавшие сюда из Германии или из России. Когда у читающего нет того же опыта (душевного, языкового), что у поэта, стихи не откликаются — с переводной поэзией так часто происходит. В этой книге таким «закрытым» поэтом оказался для меня Дан Пагис, и если б я не прочла эссе Бараша о нем, то и вовсе не узнала бы о нем ничего.

 

            Нет, нет: они совершенно точно

            Были людьми: форма, сапоги.

            Как объяснить. Они были — по образу и подобию.

 

Дан Пагис прошел через концлагерь — о Холокосте, как пишет Бараш, он говорить не любил, «он и так всегда говорил как бы априори оттуда». Зная это, улавливаешь аллюзии, но аллюзии-то как раз и остаются откровением для локального читателя, но не для постороннего. И вот другой поэт — Йегуда Амихай, название стихотворения которого стало названием книги:

 

            Воздух над Иерусалимом пропитан молитвой и снами,

            Как пространство над городами с тяжелой промышленностью.

            Трудно дышать.

 

Так оно начинается, и это сравнение так осязаемо, неожиданно, и не сказать, что оно точное, но да, точное — разного бывает рода промышленность, тем более, учитывая заложенный в слове корень «промысел». В этих трех строках, одной фразе о Иерусалиме сказано главное — образом ясным, но с обманчиво ясной материальностью, он неуловим, на самом деле.

А стихотворение «В этой долине» говорит о том, о чем и эссе Бараша о литературных связях:

 

            Но бывает любовь, которую невозможно

            перенести в другое место.

 

            Она должна умереть на своем месте и в свое время,

            как старая громоздкая мебель,

            разломанная вместе с домом, где она стоит.

 

            А эта долина — шанс

            начать заново, не умерев сначала. Любить,

            не забывая другую любовь, и быть

            как легкий ветер, пересекающий ее сейчас,

            сам по себе, не по чьей-то воле.

 

У Израиля новое-старое место, новый-старый язык, новая-старая идентичность людей, собравшихся здесь для общей жизни — случились сами собой, но сегодня об этом мечтают почти все народы, да и люди усердно мигрируют по планете в поисках этого нового-старого дыхания.