1-ый рассказ в короткой прозе:
«без подтекста»
(…)
(…)
мой друг, как Кащей Бессмертный, считает, что я «хочу» только его, а я просто не «хочу» никого
(27-28сент.18)
(…)
(…)
мой друг — никто, — пустота, — но — «никто величия», и, увидев его в образе Кащея, я вылечиваюсь от его мёртвой «тени чувства» — я чувствую своё тело теперь чистым, голову — ясной, прозрачной, — с тех пор, как мой друг подумал, что «больше не любит» меня, он холодно молчит, — «любить» для него значит только «любить сексуально» (значило), кроме этого, ничто во мне — ни Ничто во мне, ни Пустота во мне, ни жизнь во мне, ни мои «тени чувств», — ничто не интересует его, и он не задаёт вопросов, и это — ответы на мои вопросы к нему,
(28-29сент.18)
(…)
«как же так», —
(28-29сент.18)
(…)
мы же люди, нам есть инет о чём поговорить — но мой друг — единственный достойный человек, и ему не о чем разговаривать
(28-29сент.18)
(…)
мне легче жить без вопросов моего друга, и я рада, что он не задаёт их, и пытаюсь молчать с ним, чтобы он не давал ответов, — я знаю все его ответы наизусть
(28-29сент.18)
(…)
ответы моего друга всегда стоят рядом со мной, как ледяная стена, с напряжением
(28-29сент.18)
(…)
возможно, после моих объяснений того, почему я не «хочу» («желание» — искажение «теней»), он осознал тщету секса — и ничего не осталось у него, кроме его пустоты величия, —
(28-29сент.18)
(…)
когда-то мой друг роджнет родил дочь; нет, не от меня, мы ещё не были даже знакомы; возможно, сейчас он осознаёт, что зря родил дочь, что он исказил этим «тень» Пустоты, которой никак теперь не выпрямиться, — у его дочери уже родились свои дети, и ей я ничего никогда не объясняла,
(28-29сент.18)
(…)
у отца начинается кашель, надо бы сходить за молоком, но уже полночь, я — без бюстгальтера, в домашнем, я рисовала, и отец расстроился бы, если бы я, а не он пошла в магазин ночью, — так он и останется без молока до завтра, а он любит молоко, и в том, что у него сейчас нет молока, — в этом — ледяное молчание моего друга, и я надеюсь, что отец ночью прогреется под одеялом, ему послезавтра ехать на конференцию, ему нельзя простужаться, к нему нельзя допускать мёртвую «тень чувства» моего друга, этим я и озабочена, когда пишу всё это
(28-29сент.18)
(…)
в комнате приятный холод, хотя сегодня затопили, — батареи ещё только тёплые — не горячие, — и форточка приоткрыта, и я пишу уже давно, а значит, давно не курила, и воздух чист, и можно закупнет закурить, наверное
(28-29сент.18)
(…)
я смотрю на текст и не слышу текст, и это хорошо для меня,
(28-29сент.18)
(…)
я не слышкнет не слышу текст, потому что я не слышу подтекст (подтекстом всегда является сексуальность), и это хорошо для меня и для моего друга
(28-29сент.18)
2-ой рассказ в короткой прозе:
«малое»
(…)
(…)
вчера ночью я попробовала поговорить с моим (женатым) другом, с которым мы последнее время не разговариваем, — мнет и мне потом снилось, что я сплю в жемчужном ожерелье, и во сне мну руками моего женатого друга свою грудь в чёрном (выцветшем) бюстгальтере (без кружев), и чувствую, как меня бьют плетью по плечам, и я думала о своём женатом друге при этом; онет и «она» была жива в этом сне — не мама и не бабушка, — просто умершая родственница, сеющая раздор; сегодня — молчание весь день (выяснилось, что это я не разговариваю со своим женатым другом, а не он со мной), и, сейчас, ночью, сжав губы, мой женатый друг говорит, что это была его жалоба на себя, на то, что ему нравится против его воли, — этот сон, — и что не надо его за это ненавидеть; это честность, которой я в нём не предполагала и на которую он всё же вынужден жизнью и молчанием, — и я не знаю, что ему ответить, — я просто продолжаю называть его своим другом, не надеясь ни на что, — я уже рада, что мы попробовали поговорить, а на улицкенет на улице были солнце и облака сегодня днём
(29-30сент.18)
(…)
причинять боль ради появления «желания», — но нужно ли нам само это «желание», при каких бы обстоятельствах оно ни появилось — оно туманит голову, оно говорит «люблю», хотя это слово ничего не значит для «желания», оно — инстинкт продолжения рода, божье наказание Еве с Адамом, оно — ощущение искажённых «теней» нами — ощущение нами «теней», искажённых желанием родиться у нас, — оно — рок, и у каждого оно своё по окраске эмоциональной, но эмоция — это ещё не чувство (эмоции инстинктивны: страх, торжество, отторжение, приятие), — мы теряем время
(29-30сент.18)
(…)
я не знаю, будем ли мы ещё пробовать разговаривать — и о чём мы будем пробовать разговаривать
(29-30сент.18)
3-ий рассказ в короткой прозе:
«ничего конкретного»
(…)
(…)
я люблю то да сё
(30сент.18)
(…)
(…)
я люблю то дождь, то солнце, то бога, то чёрта, но ничего конкретного
(30сент.-1окт.18)
(…)
пробовала сегодня любить своего друга, но И-Цзин сказал, что «увлечение пустыми мечтаниями приведёт к сожалению», — и я перестала «любить», просто стала не ссориться со своим другом, просто не стала ссориться
(30сент.-1окт.18)
(…)
тревожит сон, в котором я вдруг вспомнила, что забыла отнести работу на одну выставку и что там ждёт меня один художник; «sale bête» — «грязное животное», — сказал кто-то об этом художнике, но сон и этот художник всё равно тревожат, а чтобы не ссориться с моим другом, не нужно любить то одно, то другое, — нужно любить только моего друга и не тревожиться ни о чём, но у меня совсем нет любви и денег, — и я тревожусь о том художнике и ссорюсь с моим другом снова, хотя не хотела этого — я люблю покой, а ссоры и тревога разрушают покой, — сон — это образ, он был очень тнет реален, и я тревожусь неспокойно (а ссорюсь — спокойно, поскольку уже привыкла ссориться со своим другом, который тоже тревожит меня),
(30сент.-1окт.18)
(…)
я не имею в виду ничего конкретного, когда тревожусь, или ссорюсь, или люблю
(30сент.-1окт.18)
(…)
когда образы становятся конкретными (целыми), я успокаиваюсь
(30сент.-1окт.18)
4-ый рассказ в короткой прозе:
«любить человека»
(…)
(…)
мой друг рисует прекрасные высокие сады, и в них — маленьких уродцев, и не говорит, что любит этих уродцев
(1-2окт.18)
(…)
кого бы, кроме моего друга, я ни полюбила, — все до единого оказываются, по мнению моего друга, маленькими уродцами, и, я думаю, он и меня готов счесть маленькой уродицей; «я имею такую же (уродливую) человеческую форму, как все, но, по сути, я единственный не-уродец в мире, и Вы должны меня за это любить», — говорит мой друг; возможно, это и так, но моего друга, при этом, как бы «нет», и любить его не представляется возможным;
(1-2окт.18)
(…)
мой друг успокаивается, только когда я люблю его, то есть признаю его не-уродцем; во всё остальное время он борется с остальными уродцами, презирает их и ненавидит с холодком; они заняли его сады, возможно, что это и несправедливо с их стороны, а я то ли привыкла к ним, то ли я, действительно, такая же уродица, как они, но я всё время люблю их, то есть забываю о том, кто они, — кем бы они ни были; и, иногда, я люблю и моего друга — то есть забываю на время, кто он
(1-2окт.18)
(…)
я хорошо знаю моего друга и не всегда люблю его, — всё дело в том, что он, «не-уродец», хочет всего того же, чего хотят и все остальные «уродцы»;
(1-2окт.18)
(…)
в самом деле — чтобы любить человека, нужно иногда забывать о том, чего он хочет
(1-2окт.18)
5-ый рассказ в короткой прозе:
«не надо было ждать»
(…)
(…)
я уже не пожертвовала своей жизнью для «учителя», а ему всё ещё кажется, что это было бы красиво, и он хочет красивого — и красивой жизни, и красивой любви,.. -
(26-27ноябр.18)
(…)
(…)
моё сердце счастливо, что так оказалось, что оно разбито «учителем», который — чужой мне человек, — оно счастливо, что оно разбито уже и что никого не надо больше любить поэтому, — в этом оно обретает свободу не противопоставлять людей друг другу
(27-28ноябр.18)
(…)
(…)
я не пойду завтра с подругой на выставку Ларионова, как бы ни была подруга обволакивающе прекрасна, — это ведь только обманка жизни, а я устала слишком, чтобы тратить на это себя ещё, — возможно, я вообще не попаду на эту выставку Ларионова (она закрывается 10-ого декабря, а в последнюю недлнет неделю будут, наверное, очереди); не надо было ждать подругу;
(27-28ноябр.18)
(…)
(…)
это бессмысленно, когда «тени» в напряжении, а люди этого не знают, и приходится им говорить об этом
(27-28ноябр.18)
(…)
(…)
это лучший момент инет моей жизни (этот опыт нужно запомнить)
(27-28ноябр.18)
6-ой рассказ в короткой прозе:
«цель (жизни и смерти)»
(…)
(…)
это неестественно — помогать литературному другу (заочно, «тенью») мыть посуду, — вообще, неестественно мыть посуду за кем-нибудь, кроме себя, от этого — обострения гастрита; от этого «тень» несвободна — потому, что я навязываю ей «цель» действия; а я не безупречно разумна (…), —
(29-30ноябр.18)
(…)
(…)
я неестественна — перед собой и перед «тенями», — когда я «придумываю» себе «цель» (жизни и смерти)
(29-30ноябр.18)
(…)
(…)
у меня — упадок, я уже 4 дня не делаю упражнения для исправления осанки, — перед этим я делала их 3 дня подряд
(29-30ноябр.18)
(…)
(…)
можно мыть мисочки за котом и быть естественной, можно доверять «теням»
(29-30ноябр.18)
7-ой рассказ в короткой прозе:
«любовь»
(…)
(…)
я бы хотела детей от девочки, — не от себя, — но «иметь» эту девочку я бы не хотела; это была бы семья, и её — этой девочки — проблемы, но я бы не хотела, чтобы она была моей дочерью, — светит солнце и мороз, я ещё не в одежде, я ещё «никто» — не мужчина и не женщина
(30ноябр.18)
(…)
(…)
…«не мужчина и не женщина», — одно имперсональное «желание» утром; я выплываю из него к следующей ночи, удовлетворённая и выпотрошенная до покоя, но — до «покоя Пустоты», — когда «желание» уходит, это больно, это — «пустота покоя», потом легче — что-то сделано за день (на волне энергии «желания»), и, хотя самого «желания» более нет ни сднет ни следа, но того, что сделано, — набран текст, и рисунки, — вполне достаточно для «покоя Пустоты», и без «желания»
(30ноябр.-1дек.18)
(…)
(…)
покой Пустоты никогда не бывает «болезненным» (пустым), в нём можно «остановиться» и ощущать движение при этом, — огромное бесконечное единое движение покоя, равное Пустоте и не являющееся движением, а снег ещё лежит, и снова было солнце,
(30ноябр.-1дек.18)
8-ой рассказ в короткой прозе:
«между дней»
(…)
(…)
погода изменилась, небо «заволокло», вечером был «пронзительный ледяной ветер», как рассказывала подруга; всё ещё минус 10, но к 3-ему числу обещали 0 и снег, мне не совладать с «тенями», мне можно только верить им, звонил хороший художник знакомый, сказал, что мои работы на выставке хорошие (а я ещё не была на этой — сборной — выставке и не видела его работу там), только недостаточно «светлые», но хорошие, — это я снова начала писать маслом после многих лет графики, когда «она» — не мама, не бабушка, не сестра, не тётушка — просто родственница — скончалась
(1-2дек.18)
(…)
(…)
и наступило молчание,
(1-2дек.18)
48 
