Я
Если я контролирую деятельность своих внутренних органов, это еще не значит, что у меня их вообще нет. Печень, легкие и почки всё еще вращаются вокруг моего сердца, мерцают, горят.
Мириады маленьких звезд, поблескивая, пульсируют во мне, качаются и падают. И тогда я заболеваю. В комнате медленно чередуются свет и тьма. Чувствую — много мелких городов кружится вокруг Риги, визжа и поёживаясь на морозе.
Каждое мгновение я теряю огромное количество энергии и тепла. Поэтому в моих мечтах ты плавно крутишься вокруг меня.
Снеговик
Тут я и стою, и не могу иначе, голый перед тобой в вечерней мгле. Ты сам меня создал — бессонной ночью, на зимнем острове, обляпав своими слюнями, своими слезами. Своим потом, соплями и спермой.
Ты меня создал, неуклюже гладя. Тут я и стою, большой и странный, белёсый и шершавый перед тобой. Скажи — я тебе еще нравлюсь? Если что-то поправимо, помни — сейчас зима еще, если точнее — январь.
Воспоминания магната
В школу я ходил лишь четыре зимы — родителям нужно было помогать, орава братьев и сестёр, быстро освоил все работы. С русского языка переводил дюдики, с английского — афоризмы.
Отец всегда подымался чуть свет. Когда мать звала к завтраку, у него уже отредактирован целый печатный лист. Брат брёл по снегу семь километров в театр, писал рецензии. У старшей сестры ослабли глаза, осталась незамужней. Так она больше по дому, сочиняла для ансамблей тексты песен.
До седых волос отец с матерью сидели, впрягшись в корректуры, плечом к плечу рисовали обложки для книг. Когда мои биографии вождей стали приносить приличные денежки, купил родителям небольшой типографский станок. Теперь они могут перевести дух — мать пишет рождественские стихи, отец, посасывая трубку, колдует над кроссвордами.
Я всё это печатаю в своей газете: по рабочим дням четыре страницы, в субботу восемь, раз в месяц литературное приложение, подписчикам каждый год календарь. Братья пишут про политику, народное хозяйство, сестры про моду и женские дела. Вечерами сидим все у большого стола, и младшенькая читает нам вслух свои дамские романы.
Воспоминания кандидата в члены Союза советских писателей Латвии
Приближается декада искусства ЛССР в Москве, а у меня нет ни одного нового стихотворения на сельскохозяйственную тему. В этот раз придется остаться дома.
Что я могу вам, товарищи, предложить — моё время прошло на собраниях, в защите дела партии, консультациях и агитации. Резкую критику полностью принимаю, в дальнейшем индивидуализм и идеализм не собьют меня с толку.
В семь буду на месте, понесём на вокзал национальные костюмы. Передайте сердечные поклоны товарищу Жданову! Сам я отправлюсь в колхоз «Будущее», буду там пить молоко из теплых коровьих сисек.
Ответ
Получили ваше письмо, но, к сожалению, в настоящее время ничего не можем обещать. Ситуация очень сложная, но мы всё еще надеемся на позитивное решение.
Однако считаем своим долгом сообщить вам, что и ваше отношение не способствует конструктивному сотрудничеству. Вместо того, чтобы выдвигать требования, вы могли бы быть так любезны и поддержать нас —
мы тоже всего лишь люди, работаем без сна и пропитания. Пришлите бочонок пива или каких-нибудь котлет. Или что-то, что подошло бы для бартера, — например, литр крови или какую-то мебель мирного времени.
Как только будут какие-то новости, постараемся вас известить. Позвонить, к сожалению, не можем, однако пошлём письмо, если только будет кому облизать марку.
43 
