ISSN 1818-7447

об авторе

Дмитрий Воробьёв родился в 1979 г., живет в Чебоксарах. Кандидат философских наук. Стихи публиковались в журнале «ЛИК» (№4, 2006), в альманахах поэтических фестивалей «Скандинавия — Волга» (2005) и «Скандинавия — Поволжье» (2006), сборниках «Топос» (2004) и «Tric trac» (2005); эссе о Геннадии Айги — в шведском журнале «ARIEL». Опубликовал малотиражные книги стихов «Автопоэзис» (2004), «8 стихотворений» (2005), «Желтые стихи» (2007).

Новая карта русской литературы

Votum separatum

Дмитрий Воробьёв ; Евгений Сильман

Дмитрий Кузьмин представляет стихи Дмитрия Воробьёва

Геннадий Айги принадлежит к авторам, продолжать и развивать которых не так-то легко: слишком сильна и узнаваема индивидуальная поэтика и встающая за ней философия творчества. Айги работал в русской литературе полвека — и всегда стоял особняком. Правда, за последние два десятилетия свое место рядом прочно заняли неяркий, но глубокий дар Юрия Милоравы, сильнее сдвинувшегося в сторону сюрреализма и сконцентрировавшего размашистые полотна Айги до исключительно герметичных миниатюр, поэзия Наталии Азаровой, в области эстетической проблематики сделавшей еще один шаг в направлении западного модернистского опыта, но в то же время более интенсивно эксплуатирующей введенные в активное употребление футуристами паронимические структуры, творчество Сергея Завьялова, у которого опыт Айги специфически преломлен вдумчивым интересом к античной просодии и античному мировосприятию, а характерные пробелы, пустоты в текстах из окон, открытых для невербального экстатического переживания (так у Айги), превращаются в зияния, иконические символы утраты (можно сказать, что Завьялов достраивает оборотную, темную сторону сияющего поэтического облика Айги). Но называть эти заметные и заметно отстоящие друг от друга явления «школой Айги» не приходится.

Совершенно особые условия для складывания такой школы имеются, однако, в Чебоксарах, где место Айги осмысляется (в том числе и русскоязычной частью литературного сообщества) совершенно иначе, чем где бы то ни было еще: не как классика «боковой», решительно противопоставленной постакмеистическому мэйнстриму линии русского стиха, а как родоначальника основного канона, деятеля, нанесшего Чувашию на мировую литературную карту. Поэтому именно здесь становится возможным понимание идиолекта Айги как основы нового национального поэтического языка, на котором — как на пушкинском языке — никому не зазорно писать впредь.

Стихи Дмитрия Воробьева в этом отношении очень выразительны — именно потому, что в них совершенно снята идея отклонения, нарушения языковой нормы. В поэтическом инструментарии Айги Воробьев выделяет индивидуальное (факультативное), чтобы от него отказаться (словесные деформации и сращения, авторская пунктуация), и сущностное, каноническое, подлежащее воспроизведению: ослабленные синтаксические связи, преобладание номинации над предикацией (а уж если глагол, то, по возможности, не в личной форме), лексическая аскеза, окна-пробелы-просветы. Воробьев не то чтобы конспектирует Айги — скорее, обозначает контуры и силуэты. Манера Воробьева отчасти напоминает в этом отношении поэзию Татьяны Данильянц, связанную определенными перекличками и с Айги, но переводящую в контурно-силуэтный план (книга Данильянц недаром называется «Белое»), скорее, верлибрическую традицию 1980-х (Карен Джангиров и др.). Предметно-тематический репертуар Воробьева столь же ограничен, сколь и словарь, — и в этом тоже можно видеть идеологическую подоплеку (идея творчества как смирения была не чужда Айги — а Воробьев и вовсе готов полностью отшелушить иронические коннотации от старой метафоры «столпничество стиля»), — тем любопытнее, что при всем том ему удается не только говорить, но и сказать.

Дмитрий Кузьмин

Дмитрий Воробьёв

Стихи

Возвращение

          отчаяние

 

уходит

 

                    остается

 

пребудет

 

                              пустота

 

разъедающая

                    чего-то

границы

 

                    невыносимый

                    свет

 

между

 

                              спасение

                    и

 

слепота

Без тебя

Лене: в больницу

тишина

 

          зима

          один

 

ночью

 

          почти

          не дышу

 

прозрачн(о-а)

 

          немотствую

 

и черн(а-о)

 

          как звук

          часов

 

как свежий кофе

Закат-Май

не могу наглядеться

 

                    воспоминания

 

одуванчиками

 

                    волнами

 

о убывающие

 

                    по травам

 

икринки

тишины

Сон-Овраг

лежать нагим

 

                    между мною

 

в шепоте трав

 

                    что-то неназванное

 

убегающих за горизонты

 

                    бесчеловеческое

 

как закатное солнце

 

всегда

 

                    чистое поле

Свобода-Тишина

когда же

 

                    песня

 

зазвучит

 

вспышка

                    на языке

 

тишины

          свобода

 

                    камня

 

          легка ли

Мгновение

лети

 

                    лепесток

 

в поля

 

                    пропадая

 

          в памяти

 

исчезая

 

          в сиянии

 

                    навсегда

Ночь — К Рассвету

ночь

 

          ползёт

 

прочь

 

          всё ближе

 

белыми

                    нет

                              всё дальше

 

аккуратными

 

                                        нет

 

пятнами

Приближение — К Слову

иначе

 

                              свободно

 

возможно

 

          создавая

 

высказать

 

          строки

 

мир

 

                    отпуская

 

                              свободно

Вопрос

как

как

 

          закрывая

 

                    будто

сказать

 

          глаза

 

полю

 

                    исчезая

 

чистоты

 

          я

 

          здесь

Умолкая

открыть

          ускользая

 

себя

 

          вновь

глазами

 

                              ты

 

          в никуда

для                    я

 

                    всё ещё

 

мир

                              ты

 

глаз

 

                    я

 

Прощение — Ветер

Г. А.

и ветер

 

          сквозь древо

 

                              (ветер)

даря

 

          снисхождение

 

                              (шепот)

прощение

 

                    благости

 

                              (ветер)

утихает

 

                    шепот

 

(ветер)

 

                              (шепот)