ISSN 1818-7447

об авторе

Сергей Чубукин родился в 1963 году в городе Алексеевка Белгородской области. Закончил факультет журналистики Ленинградского университета (1994), живёт в Санкт-Петербурге. В середине 1980-х издавал литературный журнал «Остров Борнгольм», печатался  в самиздатской периодике, в журнале «Родник».  Занимается бизнесом, культурными проектами. Инициатор и член редколлегии ежегодника «Собрание сочинений. Антология современной поэзии Санкт-Петербурга».

Votum separatum

Есть поэты, цикл развития которых можно уподобить метаморфозу в мире насекомых: гусеница, деятельная и порой даже красивая, становится куколкой, вся работа которой совершается где-то внутри, без внешних проявлений, и затем, наконец, бабочкой — совершенно новым существом.

Я знаю вполне традиционные стихотворения Сергея Чубукина, конца восьмидесятых — начала девяностых, публиковавшиеся в «Роднике» и самиздате, — такое, например:

            Любая лужа весной глубока,

            девчонки прыгают через скакалочку,

            а мальчик смотрит издалека —

            одинокий, как петушок на палочке.

И вдруг, после более чем пятнадцатилетнего молчания, в русскоязычном поэтическом пространстве появляется совершенно иной Сергей Чубукин, сюрреалистический жонглер привычными нам фразами и понятиями, именами и образами.

            …Средь шумного бала, случайно

            профессор Мориарти увидел Инну Лунёву…

Вроде бы дальнейший текст подчинен законам логики, но Мориарти — это не наш Мориарти, и Лунёва — не та Лунёва, что в телевизоре, да и строка из стихотворения Алексея Константиновича Толстого лишь зачин странной истории с открытым концом. Читая тексты Чубукина, можно вспомнить, например, построенную на парадоксах живопись Рене Магритта, где странное сочетание хорошо знакомых нам вещей сбивает с толку, заставляет взглянуть на мир другими глазами. Как и Магритт, Чубукин не дает разгадок, возможны лишь пояснения. Таким пояснением является, например, подзаголовок к еще неизданной книге — Taxonomy in a magic stories, говорящий о глобальности задачи, которую ставит автор: дать иные, отличные от обыденных, представления о существующем.

Дмитрий Григорьев

Сергей Чубукин

Из книги «Возвращение КАМБОКА» (Taxonomy in a magic stories)

* * *

Двуглавый Юл прилетел в Каир глубокой ночью

кровавый пот пузырился на его измочаленных крыльях

звезды жалили его затылок как взгляды ведьм//

напрасно он дерзил Духам Черных Дыр, —

ЗмейОгненныйВолк шел по его следу//

 

Камни Пустынь сцедили влагу — и стало море

Черви Столиц сплелись в клубок, загадали Слово;

Двуглавый Юл — мрачный ангел тактик молниеносных сражений

он позвонил Сталину, Кеннеди, принцессе Диане, Патриарху Алексию —

их всех убили:

ЗмейОгненныйВолк шел по его следу//

 

и тогда впервые Двуглавый Юл понял,

какую безнадежную игру ведем мы в этой жизни,

и что сделанное однажды нельзя исправить

никаким отчаянием или раскаянием//

он позвонил Леннону, Пресли, Меркьюри, Цою, Джексону —

их всех убили:

ЗмейОгненныйВолк шел по его следу//

 

люди  говорят, Солнце стало другим,

и только под хорошей пыткой и узнаешь о себе всю правду —

надо только уметь пытать и задавать правильные вопросы;

Двуглавый Юл упал на жирный чернозем в подтеках нефти

и стал ждать —

ЗмейОгненныйВолк шел по его следу//

* * *

Харитон Синица

купил себе в Wal-Mart

смерть, пространство и время,

чтобы иногда сделаться живым,

но навсегда не остаться//

 

менеджер посоветовал трендовые гены

для эрекции, агрессии и долголетия//

 

Харитон Синица уже знал, что у него будут альвеолы

и предстательная железа//

 

Даждьбог и Стрибог благословили его//

 

Харитон Синица! — советник Дворца, модуль возможных миров

 

он взял кредит и залез в долги, но —

искусство жить оказалось ему не по карману

 

он был зачат в подворотне двумя наркоманами

белая женщина не захотела иметь ребенка от негра,

заросшего коростой,

и сделала аборт//

 

но Харитон Синица успел почувствовать вкус к жизни

и решил повторить попытку//

 

Харитон Синица! — пренатальный гангстер, аналитик

вероятностных состояний//

 

ДНК сексманьяков и серийных убийц

кончились даже на блошином рынке//

 

ему предложили дженерики геномов, но Х.С. отказался//

 

он взял сверхурочные и протестировал, какие сущности выживают

в тех местах, где взрываются Черные Дыры//

 

за эту работу ему заплатили сущие копейки//

 

в отчаянье Х.С. купил сомнительную субстанцию

у какого-то выжиги в сортире IKEA

*

у сельчанки Радченко народился двухголовый отрок,

и охнула сельчанка; новорожденного нарекли Харитоном

*

а желтогрудая Синичка — да и прыг, и прыг, да и полетела —

в морозное, слепящее, необыкновенно притягательное

                                                                           синее

Небо

* * *

средь  шумного бала, случайно

 

профессор Мориарти увидел Инну Лунёву//

он сказал себе — теперь все будет по-другому//

он млел от того, как она танцует, витает;

он раньше не знал, что такое бывает

 

— мне б только знать, что это ты, а не другая, —

шептал тихо, как конокрад, профессор Мориарти, —

я прокачу тебя в адронном коллайдере

я привезу к тебе в гости живого Элвиса Пресли

я подарю тебе Тунгусский метеорит

я расскажу тебе, куда ушел китайчонок Ли

я дефлорирую тебя поцелуем в верхний сгиб мизинца

 

о, если б знал профессор Мориарти,

когда пускался на дебют, что так бывает//

он пригласил Инну Лунёву сплясать с ним «яблочко»,

она отказалась

 

метнувшись стремглав подшофе,

без разбора напитков,

«фиаско, фиаско», — шептал в углу, тихо, как рыба рыбе,

расстроенный профессор

 

он не знал, что случится в полночь//

 

Инна Лунёва плыла по залу

смела, как лебедь белая

 

«ах, пионэров мне вполне хватает,

но нет любви красивой у меня…», —

рассеянно думала Инна Лунёва,

озаряя жемчужной улыбкой

своего партнера по вальсу//

 

делая книксен в конце танца

она уже уверенно мечтала:

 

— мне б только знать, что ты живешь на белом свете,

я бы испытала тебя беспричинным гневом и безудержным отчаянием

а потом показала бы, как ночь нежна,

мы бы посмотрели с тобой сон без права передачи

я бы рассказала тебе, куда ушел китайчонок Ли

я на целый мир одна наткала бы полотна

мы бы прокатились вместе в адронном коллайдере

может даже, я бы позволила поцеловать мой мизинец

 

Инна Лунёва сильно разгрезилась у окна,

накручивая дивный светлый локон на палец//

ей поднесли бокал игристого

 

она не знала, что случится в полночь//

* * *

а ночью в дом ворвались херувимы

дверь выбили, как ягодку сорвали

кудрявые, надушенные дети//

 

как танки в душ вломились херувимы

как пуля в сердце, как игла под ноготь

в чулках ажурных, розовых подвязках//

 

уже под утро впёрлись херувимы

с попкорном, кока-колой, на мобилах;

вломились, как ОМОН или гестапо

 

все — девочки, в воздушных, легких платьях

и голосами, как у куклы Барби, —

ворвались в дом: как танки в душ, как нож под ребра//

* * *

как сказал однажды повелитель джиннов,

выпущенных из бутылок Клейна:

«одинок тот, кто не населяет пространство своими

                                                             призраками…»

 

он надел бронежилет и плащ-палатку,

вставил обойму в УЗИ

и ушел на ночную работу,

мимо огненных маков, трепещущих в саду на ветру//

 

а в саду на ветвях висели золотые наноэмбрионы,

и чешуекрылые гарпии чистили клювы о копыта

                                    хрустальных яков,

и сонмы невидимых ангелов пели многоголосо,

словно звучали сотни компакт-дисков//

 

а под деревом Джабб

синеглазый отрок, сын одиннадцати королев,

рассказывал детям Шахерезады диковинные

                                                       и нелепые истории

из Sun, Bild и National Geografic

о камнях Стоунхеджа, заснувших летаргическим сном,

об окровавленных тампонах уже не принцессы Дианы,

о том, что ни один мудрец так и не стал Богом,

и внимали ему//

 

а над ними парил ЗмейОгненныйВолк,

покрытый пылающей чадрой,

оставляя после себя длинный искристый шлейф//

 

и в каждом дупле седобородые кибермедиумы

пили заговоренные квинтэссенции и экстракты

и писали историю Будущего//

 

и за тысячами мониторов

рядами сидели тысячи блоггеров,

переписываясь друг с другом//

 

а на небольшой полянке, хрипло ухая и гукая,

дулись в очко на щелбаны

мрачные одутловатые седовласые тени привидений

                                                           Чука и Гека//

 

а за кустами жимолости, где пруд,

шла нормальная ночная жизнь:

ежики ежились, пежики пежились, щучки щурились,

лютики лютовали, а нежить нежилась — изнеженная нежить//

 

скрывая лицо под капюшоном,

джинн быстро прошел потайной, невидной тропинкой,

на ходу хмуро размышляя о перспективах Нового Мироустройства

и о действиях, которые предстоит предпринять//

 

он совсем немного не дошел до трассы,

где ждал джип с телохранителями,

когда в голову ему ударили две пули, выпущенные

                                                         из «беретты»//

 

джинн упал лицом в холодную, склизкую, после высохшей лужи, землю,

и прежде, чем его сознание растворилось в вечернем тумане,

он успел подумать, что умирает не по фэн-шуй//

 

пули вылетели из-за дерева Ури,

где укрывался убийца — Вильям Оккам//

 

Вильям Оккам! — Землехранитель! — реостат внешних

и внутренних факторов,

имеющий собственные взгляды на Новое Мироустройство//

 

— считай, что не умираешь, — тихо произнес В.О., — просто уходишь

пораньше, чтобы избежать толкучки…

 

затем улыбнулся, и дунул на струйку дымка,

вьющуюся из ствола «беретты»

 

и дымок

унесло ночным бризом

 

а сад растаял//

 

(как и не было)